и ему потребуются деньги.
Тимур еще раз подбросил в руке добытые ценности и насупился. Он и сам понимал, что этого мало.
Хуссейн тоже задумался, у него было лицо человека, мысленно что-то взвешивающего. Какие-то неизвестные «за» и «против».
– Погоди.
Хуссейн подошел к своему коню и из переметной сумы достал тряпицу. Развернул ее, на свет показался дорогой перстень со смарагдом. Тимуру показалось, что он его где-то видел.
– Возьми, пусть продаст, этого должно хватить. Только скажи ему, чтобы не продешевил.
Тимур все силился вспомнить, где он видел это украшение. Ах да! Это был тот самый перстень, который Хуссейн вручил своему касса-хану в благодарность за хорошее исполнение касыды Кабул-Шаха. Сколь ни печален был эмир Тимур, но он едва удержался, чтобы не расхохотаться. Ловок, оказывается, брат. Надо понимать, что и само выступление подготовил он. До такой степени мечтал породниться. Певец спел, мгновение подержал в руках перстень, а после хозяин, не привыкший разбазаривать ценности, отобрал его обратно.
– Ты смеешься, Тимур?
– Я просто радуюсь тому, что теперь мне не придется беспокоиться о судьбе моей жены.
На следующий день пало еще несколько лошадей. Жене эмира, Мансуру и двум охранникам выделили лучших из оставшихся, так что, когда Улджай Туркан-ага скрылась со своими сопровождающими за ближайшими барханами, картина вырисовалась удручающая. Под водительством двух эмиров осталось войско, состоящее всего лишь из десяти человек. Самое неприятное было в том, что лошадей осталось еще меньше. Всего семь.
Молча собрались в дорогу. Те, кому по жребию выпало путешествовать пешком, взялись за стремена руками, без всякого воодушевления ожидая команды к началу похода. Человеку, сразу из «пеленок» пересаживающемуся в седло, пешее положение представляется ненормальным и невыносимым.
Наконец отправились. Из-за того, что приходилось соизмерять скорость с силами безлошадных путников, передвижение происходило шагом. За день преодолели не более трех фарасангов. На ночь остановились у степного колодца, поужинав остатками того, что оставалось в переметных сумах, легли спать. Трудно сказать, что приснилось братьям Хуссейну и Тимуру в эту ночь, но то, что они увидели, проснувшись следующим утром, было страшнее любых снов.
Куда-то исчезли еще четыре лошади. Тимур, постукивая плеткой по сафьяновому голенищу, долго и молча смотрел на открывшуюся картину. Хуссейн был не в силах даже вытащить из-за пояса плетку.
Вскоре выяснилось, что лошади исчезли не сами по себе, вместе с ними пропали и трое нукеров. Что интересно, это была та тройка, которой предстояло путешествовать пешком сегодня. Один из нукеров Тимура обошел место ночевки. За колодой, из которой здесь когда-то поили овец, он нашел изрезанный бурдюк из козлиной кожи.
– Они обернули кожей копыта лошадей, господин.
Тимур и сам догадался и поэтому ничего не ответил.
Хуссейн взял из рук нукера изрезанный бурдюк и задумчиво
