испытывающего этот страх, чтобы понять его и попытаться объяснить?
Девушка медленно покачала головой. Она и не собиралась отвечать, ведь даже не поняла, что художник задал ей вопрос.
На протяжении всего вечера Месье Валентайн старался хранить молчание. На его белом мраморном лице красовалась притворная улыбка. Розали же, наоборот, пыталась заговорить, но всё было напрасно, разговору так и не судилось состояться.
Ещё долго можно рассказывать об их прогулке по Парижу. Однако нет никакого смысла. Хочу заметить только, что Валентайну казалось просто необходимым сохранять непринуждённый весёлый вид. Он думал, что именно так он заставит девушку понять, что он совершенно не огорчён, что она уезжает. Художник задумал грандиозный план, и только тишина, спокойствие и несколько недель, предназначенных исключительно для размышлений над затеянным проектом, сумеют помочь ему осуществить сей грандиозный замысел.
Что он задумал?.. Пока что он сам ещё не понимал всей сути своей задумки, но она уже ему нравилась. Он считал себя счастливей всех жителей Парижа. Кому ведь ещё может взбрести в голову что-то настолько же величайшее?
«Разве что Пабло Пикассо,» – подумал бы художник.
III
Спустя пять дней ровно в восемь часов утра по Парижу, Розали стояла на самом краю железнодорожной площадки, словно в последний раз оглядывая огромную подвесную крышу вокзала Сен-Лазар. Поезд Париж-Руан должен был отправиться с минуты на минуту. Но девушка никак не осмеливалась вступить на борт длиннохвостого шипящего «чудовища». Взглянув на часы и осознав, что время ещё довольно раннее, девушка глубоко вздохнула.
Она подумала: «Верно, Валентайн всё ещё спит. Верно, он снова до самого рассвета был занят рисованием…»
Она представила, как молодой художник сладко дремлет, раскинувшись поперек кресла.
И всё-таки ей будет очень его не хватать. Он был единственным человеком, кто верил в неё и в её невероятную мечту.
«Человек счастливый не должен мечтать, в его жизни существуют все слагаемые, делающие его счастливым», – подумала девушка. Она поклялась себе до возвращения в Париж не вспоминать о существовании такого невероятного чуда, как кино. Однако, вскоре ей покажется это слишком сложным, ведь о своей будущей кинокарьере и работе с самим Чарли Чаплином она думала постоянно.
– Мадемуазель, – воскликнул проводник вагона поезда, протянув Розали руку в белоснежной перчатке, – только вас одну ждём!
– Если бы, – ответила девушка, взобравшись на борт.
Спустя несколько минут поезд тронулся и медленно покатился по рельсам. За этим явлением наблюдали около пятидесяти провожающих. Кто-то из них улыбался, кто-то плакал; все дружно, как по сигналу, начали махать белыми платочками, шагая за уходящим поездом. Лишь только один высокий мужчина значительно отличился от всех: он спокойно стоял в стороне, опираясь плечом о столб. Мужчина провёл уходящий поезд взглядом
