деньгами.
– О, так вы всё знаете! – проговорила Саломея Петровна дрожащим от досады голосом.
– И, сударыня, что от людей укроется: при них ведь водили по всему дому и показывали все углы.
– Покойной ночи, – сказала Саломея Петровна Мавре Ивановне.
В душе ее громовые тучи ходили, вся внутренность бушевала.
«Вот как! для меня нет ничего, а для Кати дом в приданое и деньги нашлись!»
Злоба сосала сердце Саломеи; она беспокойно проворочалась на постели остаток ночи. Все утро просидела она в своей комнате, жалуясь на головную боль; вышла к обеду, и как будто ни в чем не бывало.
– У княгини сегодня вечер, так ты, душа моя, поезжай опять с теткой и извинись, что сама я никак не могу быть; скажи, что с неделю мне очень нездоровится.
– Да не лучше ли и мне дома остаться?
– Что тебе делать дома, будешь скучать. Поезжай, поезжай, друг мой!
– Хорошо, я поеду! – сказала Саломея. И точно, поехала.
Часов в семь явился Федор Петрович. Катенька, разряженная, ожидала уже его с трепещущим сердцем: маменька объявила ей уже, что Федор Петрович жених ее и потому она должна принять его как можно ласковее, говорить с ним как можно приветливее, а если он объявит ей желание свое, то сказать, что это зависит от папеньки и маменьки и что с своей стороны она готова принять с удовольствием предложение.
Сердце и рассудок Катеньки не умели прекословить воле родительской.
Федор Петрович явился. Дверь в залу распахнулась перед ним с возгласом: «Пожалуйте». Федор Петрович вошел тихонько в гостиную; в гостиной только Катенька сидит уединенно с книгой в руках, разряжена, в локонах, только что не при пудре.
Вся вспыхнув, она встала и с трудом проговорила:
– Маменька скоро войдет, покорнейше прошу.
Федор Петрович сел, откашлянулся, хотел говорить, да чувствовал, что надо обождать немножко, потому что вся кровь вступила в лицо и совсем задушила – слова нельзя сказать не откашлянувшись.
– Жаркое время, – сказала Катенька.
– Очень-с, – отвечал Федор Петрович.
– Сегодня, кажется, в воксале бал?
– Не могу знать… наверно-с.
После этого краткого вступления в разговор пролетел, как говорится по-русски, тихий ангел.
– Вы видели эти картинки? – спросила снова Катенька, взяв со стола тетрадку видов Рейна.
– Нет-с, не видал, – отвечал Федор Петрович, взяв тетрадку в руки.
– Прекрасные картинки.
– Кто это делал-с?
– Это в Англии гравировано.
– В Англии-с? Это удивительно!
– Бесподобная гравировка!
– А позвольте узнать, что они представляют?
– Разные виды.
– Виды-с? – сказал Федор Петрович значительно, – в первый раз вижу-с, бесподобно.
Но Федор Петрович смотрел и ничего не видал; наконец, положив книгу как вещь, которая
