волею божиею скончались.
– Так вы совершенно располагаете собою? Вероятно, у вас много родных?
– Ни одного человека-с.
– Ах, боже мой, как вам должно быть скучно! – произнесла Саломея Петровна, изменив вдруг мажор голоса на минор, – не иметь никого, кто бы привязывал вас к жизни! Что может заменить сладость семейной жизни: в ней только и живут удовольствия. Верно, этот недостаток очень чувствителен для вас?
– Очень-с, очень-с! – сказал Федор Петрович, проникнутый до глубины сердца этим недостатком, которого он до сих пор и не чувствовал.
– Ах, я понимаю, как это должно быть для вас горько; своя семья – это такое счастие!.. Взаимная любовь! О, я не удивляюсь теперь, что вы еще не пользовались удовольствиями Москвы. Вы, верно, и посреди людей чувствуете свое одиночество, не правда ли?
– Совершенно так-с! – произнес растроганный Федор Петрович. Никто еще в жизни не говорил с ним так сладко и с таким участием. – Я несчастный человек-с! – прибавил он.
– Отчего ж вы несчастливы? Вы располагаете сами собою; жуть ваша судьба вполне от вас зависит. Девушка – совсем другое: девушка не может собою располагать.
– Отчего же, Саломея Петровна?
– Очень натурально; например, вы, как свободный человек, можете составить свое счастие по желанию, можете жениться на той, которую изберет ваше сердце; а не на той, которую стали бы вам навязывать на шею, – не правда ли?
– Совершенно так! могу сказать! Нет, уж мне не навяжут-с! – В мыслях Федора Петровича родилось подозрение, что ему хотят навязать Катеньку. – Нет-с, если уж жениться, так по выбору-с, – прибавил он.
– О, без сомнения, благородный человек так и думает. Представьте себе несчастие: навяжут какую-нибудь бессловесную дурочку, у которой нет ни сердца, ни души… Целый век прожить с таким существом! это ужасно!
Федору Петровичу опять представилась Катенька, стыдливая, скромная и молчаливая Катенька.
Он задумался, откашлянулся, проговорил:
– Совершенно так-с! – и опять замолчал.
Саломея Петровна поняла эту беспокойную задумчивость и в душе радовалась успеху своего замысла.
– Вы задумались; как бы я желала знать, о чем? – сказала она очень нежным голосом, но с улыбкою, которую понял по-своему Федор Петрович.
– Я-с… – начал Федор Петрович, но не мог продолжать, вынул из шляпы платок и отер лицо.
– Я люблю откровенность, – сказала простодушным голосом Саломея.
– Позвольте узнать, Саломея Петровна, правда ли, что вы никогда не выйдете замуж?
– Это кто вам сказал? – спросила с удивлением Саломея.
– Сказали-с…
– Я прошу вас сказать мне, кто и по какому случаю, – вы, верно, от меня не скроете, потому что вы благородный человек!
– Саломея Петровна, – отвечал робко Федор Петрович, – действительно, не могу скрыть от вас… потому что…
Федор Петрович остановился
