на груди:
– Дорогой мой, я ничего этого не хочу слушать, и знать я тоже ничего больше не хочу. Ты продолжаешь играть в свои игры – я лишь скромный владелец лавочки. Ты попросил – я достал. И все, и ладно: свиделись и разбежались.
– Да иду я, иду… Я и впрямь что-то заболтался. Неожиданно прорезавшаяся болтливость – первый признак старости, Сеня, как ни крути. Ну…
– Прощай! – со значением в голосе выпалил Семен, и я видел, как помрачнело его лицо, когда я поставил перед ним сумку, чиркнул зиппером и вывалил содержимое прямо на пол: пачки ценных бумаг, много пачек. Я таскал с собой по Нью-Йорку капитал, нескромный даже для Манхэттена.
– Что это? – Семен маскарадно прищурился. Это был его фирменный «близорукий» прищур.
– Это? Это плата за товар.
– Но мы ни о чем таком вроде не договаривались, – Семен, не отрываясь, смотрел на пол, усеянный разноцветными пачками акций. На каждой акции в одной из верхних пачек был проставлен ее номинал: один миллион долларов.
– Семен, мне не нужно, чтобы кто-то, кто помог тебе достать полоний, мог узнать, для чего именно он мне понадобился. Во всяком случае, пусть это остается секретом какое-то нужное мне время. Потом-то скрывать не будет никакой надобности, скорее наоборот. Так что передай это сам знаешь кому. Не стану произносить его имени, раз уж ты так его боишься.
– А что это? Ведь это не деньги?
– А ты хочешь, чтобы я таскал с собой несколько килограммов наличности? Это акции Уоррена Баффета.[13] Каждая номиналом в миллион. Я не ошибся с суммой?
– Да нет… Даже много.
– Я хочу, чтобы ты взял себе пяток. Ремонт сделаешь в магазине, купишь пару конкурентов-соседей, то да се. Лишними ведь не будут?
– Будь ты проклят, – надрывным, со стоявшими в нем слезами голосом ответил Семен. – Ведь я думал, что вы от меня отвяжетесь.
Я уже стоял в дверях, но повернулся и с сожалением пожал плечами:
– Кто из нас волен распоряжаться своим словом? Никогда не спеши говорить «прощай». Мне.
У меня бывают провалы в памяти. Я сумасшедший? Может быть… Во всяком случае, порой забавно становится ощущать, как меняется мир вокруг меня. Мозг начисто стирает эпизоды промежуточных событий, я не помню, как шел по улице, но в голове останется запись, если в это время произойдет хоть что-то более значимое, чем просто прогулка. Я знаю, что в психиатрии мой случай изучен, – это заболевание, один из видов сумасшествия. Я знаю. Вернее, я знал, но… забыл, как это называется.
Сегодняшняя встреча с Семеном, разумеется, запомнится, и это будет вторым по счету ярким отрывком моей новой, совсем еще крохотной жизни. Жизни, которая началась после того, как открылась дверь камеры и меня извлекли на свет, предварительно критически осмотрев и посоветовав как следует помыться, побриться и вообще привести себя, что называется, «в порядок».
Я
Один из самых известных инвесторов, входящий в верхние строчки списка богатейших людей мира.
