придумала сама жизнь – дама мудрая и бескомпромиссная.
…Пригласили понятых. Обычно понятые – это кто-то из соседей, но этих я никогда раньше не видел, наверное, Виталик привез их с собой из Москвы. При обыске у меня в доме нашли огромный чемодан с деньгами, три пистолета «Глок» австрийского производства, четыре килограмма кокаина, акции нескольких крупных западных компаний, в том числе автоконцерна «Тойота», и много всякого золото-бриллиантового барахла. Происхождение всех этих вещей, которые ушлые сыщики доставали на моих глазах из самых неожиданных мест, было мне неведомо, но я сопоставил это с Олиным арестом и понял – вот она, причина, по которой моя жена сидит сейчас в камере, а я готовлюсь занять местечко по соседству.
У Оли свой банк, и я, разумеется, имею к нему кое-какое отношение. Во всяком случае, именно благодаря мне банк обслуживает немало ведущих государственных компаний и в нем никогда не было ни одной серьезной внешней проверки. Знаю я этих «проверяльщиков»: все мысли только о том, как бы набить карман. Я никогда глубоко не вникал в Олины дела, и на мой вопрос «Как у тебя в банке?» она неизменно отвечала, что все в полном порядке, что все работает как часы и мне не о чем беспокоиться. Я всегда доверял ей, а она открывала филиалы и пропадала на работе по четырнадцать часов. Я могу поклясться на чем угодно, что не знаю, откуда в моем доме взялись какие-то деньги и кокаин. Но что есть, то есть, и после таких результатов обыска кроме как в микроавтобус и податься-то больше некуда.
Виталик сел в автозак вместе со мной и, лишь когда мы остались наедине, превратился из бездушного исполнителя в прежнего человека.
– Где Оля?
Виталик пожал плечами:
– Я этого не знаю.
– Тогда какого же ты говоришь, что ее арестовали?
– А ее и арестовали, только не учли, что она у тебя очень прыткая. Как кузнечик. Арестовали ее недалеко отсюда, в пяти километрах от твоего дома. Все прошло тихо, спокойно, – Виталик рассказывал так, как будто сам он и арестовывал мою жену, – повезли ее в Москву, даже в другую машину не пересаживали, только поменяли шофера. Привезли в следственное управление, там сразу на допрос…
– Но в чем ее обвиняют?! – я не выдержал и сорвался на крик. Хорошо, что стенки в нашем автозаке звуконепроницаемые.
– Сокрытие налогов, отмывание денег, занижения там всякие, но это так, по мелочи. На ней четыре убийства висит.
– Бред.
– Нет, брат. Не бред, – Виталик был очень серьезен и с сочувствием смотрел на меня. – На вот, погляди.
Из папки он достал фотографии, много фотографий, а на фотографиях этих была моя Оля, совершенно голая. Ну, голая и голая, с кем не бывает, только вместе с ней были мужики, много мужиков, на каждой фотографии разные. Молодняк, лет двадцать, не больше, и Оля моя с ними… А Виталик все говорил и говорил. Из всей его речи мне запомнилось немногое, но суть ее была чудовищной. Моя жена жила двумя жизнями: обычной и вот такой, как на этих фотографиях, – и я ничего об этом не знал.
– Четверо
