верил вам, гордился вами! А вы предлагаете просто смазать пятки… Как будто мы испугались всех этих козлов с бэтээров и из танков, разных бандитов в кожаных куртках! Разве можно будет жить после такого позора? Как будто мы не русские, а…
– Баркашовских листовок[15] начитался?
Скулы Андрея свело от гнева, и он сам удивился. Губы его сами собой раздвинулись, обнажив стиснутые зубы. Этот страшный оскал испугал даже видавших виды ребят.
– Или ты эту дрянь из мозгов выброси, или выходи из-под моего командования. Ты же прекрасно знаешь, что я не русский. И что? Сильно проигрываю? Ах, да, бессмысленно погибать не желаю!
– Командир, я о другом! – испугался Макаркин. – Я о чести. Мы бросаем тех, кто нам поверил. Мы покидаем Дом Советов, даже не пытаясь хоть что-то предпринять для его защиты!
– И нечего сделать пытаться! Пусть лучше Ельцин с Грачёвым[16] вспомнят, что они русские, и не уничтожают своих! Из-за границы ушли, как побитые собаки, а здесь – вот какие молодцы! Кроме того, нам нужно спасти наших руководителей, – продолжал Андрей. – Им угрожает реальная опасность. Очень может быть, что их после взятия здания просто прикончит разъярённая толпа. Конечно, ею будут дирижировать куда более высокие чины. Надо предупредить их, и предложить уйти с нами. Мы можем организовать охрану в пути, а потом спрятать их на конспиративных квартирах. Так что, Серёга, – повернулся Озирский к Макаркин, – чтобы я больше этой черносотенщины не слышал! Этим ты оскорбляешь остальных, кто находится сейчас в Доме и жертвует собой за Россию!
Оказавшись в довольно-таки просторном закутке, Озирский вытащил из кармана фонарик, включил его и сунул Брагину:
– Ромыч, посвети-ка!
Потом он достал шариковую ручку, рванул из записной книжки листок и быстро написал несколько слов. Немного подумал, и добавил ещё одно предложение.
– Порядок, гаси фонарь! – Андрей опять рассовал всё по карманам.
– Ты кому писал-то? – еле слышно просипел Брагин.
– О ком мы сейчас говорили? Им и писал. Попросил во всех случаях записку сжечь – огня тут навалом. Идёмте скорее!
Вся группа следовала за командиром в молчании. Среди дымного сумрака они не сразу разглядели другую компанию, шедшую навстречу. Андрей узнал их первым и, вытянувшись, поднёс руку к берету. Очень вовремя судьба свела его со спикером Парламента.
– Здравствуйте, здравствуйте! – Спикер был почему-то оживлён, даже весел. Вполне возможно, что таким образом он старался скрыть вполне понятное смятение чувств.
Андрей знал, что все они сильно сдали за эти две недели. Но особенно изменился этот невысокий, болезненно-худой, обильно поседевший человек. Он был в чёрном костюме и в чёрной же, белой полоской, рубашке, как будто заранее надел траур. В таком виде спикер казался живым воплощением их общей трагедии. Шестым чувством Озирский понял, что председатель Парламента
БАРКАШОВСКИЕ ЛИСТОВКИ – Баркашов Александр Петрович (1953), глава праворадикальной организации «Русское национальное единство» (РНЕ). Принимал участие в описываемых событиях на стороне Верховного Совета. Арестован в декабре 1993 года, амнистирован в 1994 г.
ЕЛЬЦИН С ГРАЧЁВЫМ – Ельцин (см. выше). Грачёв Павел Сергеевич (1948–2012) – генерал армии, «афганец», десантник. В 1993 году – министр обороны в правительстве Ельцина. После некоторых колебаний исполнил преступный приказ о расстреле «Белого Дома». Принял самое активное участие в подавлении выступлений против разгона Парламента.
