ее статей в серьезных научных журналах. Вскоре ее стали цитировать светила следственной психологии. Она узнавала от коллег о том, что Абрамс постоянно вспоминает ее и ставит в пример слушателям мастерских курсов, хотя сам ни разу ей в этом не признался. Казалось, что он искренне заинтересовался методом жизненных нарративов.
– До сих пор никто не проводил таких исследований, – подчеркивал он. – Каким бы ни был результат, ты будешь первой, протопчешь путь. В мире науки новые перспективы – это самое главное.
В прошлый раз, когда она была в Польше, они общались дважды в неделю. Таким образом, ее некогда главный враг сегодня заклевал бы любого, осмелившегося подставить ей ножку.
– Тебе надо захлопнуть дверь, – повторял он, как мантру, при прощании. – Хаос мешает творческому мышлению. Дай времю времени. Действуй медленно, но, главное, действуй.
– Времени время, – смеясь, поправляла она, – говори по-английски.
Прежде, напротив, он сам терзал ее за не слишком академичный английский. Он плохо говорил по-польски, но все равно старался произвести на нее впечатление. Он обожал слово «грушка» и вставлял его куда ни попадя, особенно когда у Залусской случались приступы гнева. Это разряжало атмосферу, приступ гнева превращался в приступ смеха. Абрамс утверждал, что в его венах течет польская кровь, несмотря на то что сам он никогда в Польше не был. Его дедушка и бабушка были родом из окрестностей Познани, но Абрамс был не в состоянии выговорить названия деревни. Однажды он показал ей на карте это место – Колатка Колония. Семья будто бы эмигрировала в Великобританию под фамилией Абрамчик. Отец Тома, он сам и три его сестры родились в Лондоне. По мнению Саши, интерес Тома к Польше был сугубо теоретическим. Она советовала ему как можно дольше сохранять идеальное представление о стране предков.
– Окажись ты здесь на самом деле, твоя шкура могла бы сильно пострадать, – объясняла она. – Ты не выдержал бы долго без всех этих ваших социальных удобств и вежливости. И никогда бы не привык к повсеместной грязи и бюрократической логике. Разве только красота женщин и краковская колбаса пришлись бы тебе по вкусу.
– Могла бы пострадать моя кожа? Ты имеешь в виду телесные повреждения? – заинтересовался Абрамс. Он был еще более бритиш, чем мятные шоколадки.
Когда Саша сообщила ему, что скоро уезжает, он опечалился. Потом стал перечислять плюсы жизни в Англии. Он видел разницу, так как следил за событиями, происходящими в Польше, церковными новостями, интересовался последствиями смоленской катастрофы. Он выписывал польское интернет-издание «Политика», но читал только короткие статьи. Профессор мало что понимал из прочитанного, поэтому мучил вопросами Сашу, благодаря этому и она тоже была в курсе того, что происходит в польском правительстве, хотя не жила в Польше уже семь лет.
– Я здесь совершенно одна, – сказала она неделю назад, когда он пришел к ней на прощальный ужин.
– Для
