постоянно опаздывала, – так он объяснил разрыв.
Таким образом, все свое время Том посвящал терзанию студентов и докторантов, выжимая из них последние соки. Однако Саше удалось добиться его благосклонности, и она сама не понимала, как это получилось. Даже Кантер был обеспокоен этим. Однажды он вызвал Залусскую на разговор и попытался выяснить, есть ли роман между ней и Томом. Кантер отметил, что не видит для этого никаких препятствий, они оба взрослые люди, но тем не менее это не должно сказываться на ее работе, и он предпочел бы, чтобы они не афишировали свои отношения. Саша удивилась, резко опровергла его догадки. Но наконец начала замечать то, о чем давно говорили в институте. Судебная психология – совсем маленький факультет Хаддерсфилдского университета, а сплетни – как и везде – расходятся очень быстро. С этого момента она не могла уже спокойно переносить странные взгляды, намеки, тем более что понимала, насколько глубоко Абрамс вошел в ее частную жизнь. Саша не хотела притворяться, играть, Том ей действительно нравился. Пусть себе говорят, думала она. Еще ей хотелось, чтобы у Каролины был перед глазами хороший образец мужчины, девочка называла Тома дядей.
Все изменилось, когда Абрамс пригласил Сашу отужинать вдвоем. Он был известным сквалыгой, а кабак выбрал дорогой. Саша знала, что он хочет ей что-то сказать. Под каким-то ерундовым предлогом она отказалась от свидания, так как очень боялась, что вечер вдвоем все испортит. Том был для нее сейчас единственным близким человеком, она верила ему и всегда могла на него рассчитывать. Но каждый новый ход приближал бы расставание. Если бы она сказала ему, что не испытывает взаимности, потеряла бы его навсегда. К тому же, несмотря на то что мысль об одиночестве до конца дней давалась ей с трудом, она не была пока готова к совместной жизни с кем бы то ни было. Поэтому предпочла спешно уехать. Ей хотелось бросить все и дать себе время подумать о будущем.
Открыто она была противницей общего представления о том, что женщина чувствует себя настоящей женщиной только тогда, когда у нее есть мужчина. Но в глубине души одиночество было ей в тягость. Клеймо матери-одиночки давало о себе знать на каждом шагу. Она была одна, но не одинока (читай: несчастна). У нее были ребенок, работа, правильно организованное время. В этом одиночестве было много достоинств. Ей удалось сохранить финансовую независимость, научную активность. Она жила как хотела. Никто не указывал ей, что делать. Трудновато было только в праздники и во время отпуска. У всех в ее окружении были семьи, и она не вписывалась ни в одну из компаний. В такие моменты Саша уговаривала себя: быть одной хорошо, это позволяет много работать, а работа делает тебя свободным.
Если говорить об эмоциях, то их просто не было. Саша была словно заморожена, пребывала в ожидании чего-то, что никак не приходило. Правда, когда во время бессонных ночей она смотрела на свою жизнь со стороны, не ощущала ничего, кроме жалости. В глубине души она чувствовала себя хуже и слабее других, но никогда бы не призналась в этом публично.
