удобно опершись, возле окошечка, начал слушать фраера обрадованно. Когда фраер закончил про Белоруссию, Леха спросил:
– Что ты помимо можешь?
– Я хочу вернуться в телевизионное детство, – ответил охотно фраер, – когда утюгом гладили красные листья. Цвет испарялся под утюгом, листья становились коричневыми, так что неясно, зачем выглаживать и выпаривать цвет. Почувствовать его запах? Тебе доступен запах цвета?
– Мне доступен запах Светы, – скорректировал Леха.
– Запах цвета мешается с запахом Светы, светает, – рассказывал фраер, – осенью светает поздно…
– Уже зима, – оспорил Леха.
– Но недавно была осень. Она была недавно, как овраг. Я спою тебе вещь про осень.
– Гони про осень, – дозволил Леха.
Осенью в дождливый серый день
Пробежал по городу олень.
Он бежал по гулкой мостовой
Рыжим лесом пущенной стрелой.
Леха жадно почувствовал добычу, или особого разряда тягу в свою сторону добычи, как бывалый охотник. Будто бы фраер не только поет про оленя, а сам олень и есть. Леха словно не заезженную песню распознал, а заслышал в легчайшем сквозняке кустов оленью трубу, красную изнутри, почувствовал через собственную аорту привкус оленины, оконную синь оленьих глаз, синь оленьих ресниц. Он сам враз, как тунгус, понял себя оленем, предвосхитил ликованием свое избавление от животного страха и свою звериную утрату. Сам себя обратно и волшебно ощутил добычей, свою же татуированную кожу – на собственном бубне.
– Пошли ко мне, Олень, споешь у меня. Есть кому. Здесь ты уже попел – хорош, Надюха, благодарная баба, оценила. У меня баба живет неблагодарная, ей пой всю ночь под завязку, она по-любому не оценит.
– Так зачем петь?
– Ты за благодарность поешь? – удивился Леха. – Я решил, что ты на поболее претендуешь.
– Естественно, на поболее, – подтвердил Олень.
– Тогда двинули. Будет тебе там на поболее, – пригрозил Леха.
Вошли в тусклый, зеленый, как немытый аквариум, подъезд пятиэтажки, поднялись на второй этаж.
– Она Марсианка, – предупредил Леха, впуская Оленя.
– Марс тут сразу на втором этаже? – спросил Олень.
– А ты думал? Я пью и ночую на Марсе, – похвалился Леха. – Хотя, по чести, это она ко мне зарулила. Порнуху снимают на Марсе.
– Я так и думал. Потому порнуха вызывает чисто астрономическое любопытство. Она – порноактриса?
– Не, она свалила с Марса.
– Свалилась?
– Спрыгнула. Без котла, налегке, как синий иней легла на провода.
– Так и лежит?
– Увидишь. Она сама как провода.
Филипп Клёнов, церковный певчий, шел с гитарой из гостей. Заглянул он к другу своему и наставнику регенту Станиславу Викторовичу, всегда встречавшему Клёнова с
