ноте взгляд ее равнодушно скользнул по витрине цветочного киоска, и внутри екнуло: в большом стеклянном кубе, установленном посреди павильона, порхали бабочки. Огромные, красивые, как ожившие цветы, совершенно не реального окраса и с невыговариваемыми латинскими именами. Но это, по мнению тех, кто про бабочек ничего не знал. Для Насти же все они были старыми знакомыми. Кого-то изучала по картинкам, кого-то – в коллекции Зоологического музея, а несколько редких экземпляров достались ей от отца и деда – биологов Савельевых. Они хоть и не собирали коллекцию специально, но если случалось отловить в экспедиции редкий экземпляр, то участь его решалась однозначно – под стекло! Как говорил дед, «в стеклянный гроб».
Настя, не дыша, замерла, разглядывая бабочек. Потом оттащила тяжеленную сумку в машину, и вернулась.
Внутри павильона было тепло и влажно. Прилавок ломился от букетов, корзинок и крошечных кипарисов в горшках. Стеклянный куб с бабочками занимал много места, но зрелище того стоило. И с улицы любопытные захаживали, и, войдя, непременно останавливались поглазеть.
Настя быстро определила бабочек. Все сплошь – экзоты, не редкие давно, так как такую красоту научились разводить и в неэкзотических условиях русского севера. Но красивые!!!
Настя потопталась у бабочек, и решительно направилась к продавцу.
– Девушка! А бабочками у вас кто занимается?
– Вы хотите купить? – продавец – молодая девчушка внимательно посмотрела на Настю.
– Нет, я на работу хочу устроиться.
– А вы – кто?
– Я – биолог, а бабочки – это моя специальность. Я хорошо знаю их и многое умею.
– Ну, хорошо. Вы оставьте телефончик, а я передам его Денису Григорьевичу, он у нас главный по бабочкам.
Настя нацарапала на листочке номер своего мобильного.
«Хорошо бы устроиться в бабочкину конторку, – думала она, выруливая с площади. – Они там не плохо зарабатывают. Правда, сложно сказать, пользуются ли бабочки спросом в кризис. Но и ферму, – а она наверняка имеется, – никто не закроет. Дорогое это удовольствие. В общем, попытка – не пытка!»
Дома Настю ждал «сюрприз». Никитос, упившийся в зюзю, крепко спал на диване в гостиной и храпел на весь дом, сотрясая все, что не приколочено.
– Та-а-а-а-а-к…. – сказала Настя голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
К счастью, супруг не услышал этого ее нехорошего «Та-а-а-а-а-к…». Более того, он всхрапнул, пожевал во сне, почмокал губами, отвернулся к стене и засвистел монотонно.
Насте захотелось растолкать его, наорать, может, даже отхлестать по щекам. Но она не умела этого делать. И еще за эти несколько месяцев она хорошо поняла, что вести воспитательную работу с пьяным туловищем – дело абсолютно бесперспективное.
Настя
