до попытки дело не дошло?
– Светало уже, прохожие появились, могли обратить внимание – чего это мы там копаемся.
– Неловко, значит, вам было перед случайными прохожими?
– Я понимаю, сейчас это звучит дико. Тогда все воспринималось иначе. Но, наверное, можно и так сказать. Опять же поддатые мы были.
– А теперь вот такой вопрос, к делу, в общем-то, не относящийся. Сон у вас все эти десять лет был хороший?
– Сон как сон. Вполне себе нормальный.
– Девочки не снились?
– Мне не снились.
– Ни живые, ни мертвые?
– А это имеет значение, снятся они живыми или в гробах?
– Да, и очень большое.
– Какое?! – уже с вызовом спросил Зайцев.
– Всем, кому девочки не снились, я бы на месте судьи добавил лет по пять, а то и по десять.
– За что?
– За спокойную совесть. За хороший сон. Ты вообще сны видишь?
– Когда как. Это тоже относится к делу?
– Впрямую. Собаки снятся? Большие, добродушные, мохнатые такие. Снятся?
– Мне мелкие снятся. Злобные какие-то, визгливые, с острыми зубами.
– Это хорошо, – удовлетворенно проговорил Пафнутьев.
– Что же тут хорошего?
– Это значит, что совесть твоя еще не успокоилась. С грехом живешь. Водку пьешь?
– Пью.
– Это правильно.
– Впервые встречаю человека, который одобрительно относится к употреблению водки.
– Надо же как-то душу успокаивать.
– А у меня душа спокойная!
– Ошибаешься, дорогой. Очень сильно заблуждаешься. Твоя душа только мечтает о покое. Невозможно убить человека, причем вот так зверски, как это вы с приятелями проделали, и жить дальше, будто ничего не произошло. Не зря тебя злобные собаки одолевают каждую ночь. Это они совесть твою грызут.
– А я и не говорил, что они снятся мне каждую ночь!
– Каждую, – настойчиво повторил Пафнутьев. – Просто ты не все свои сны помнишь. А вот если под гипнозом окунуть тебя в твои сновидения…
– И что будет?
– Умом тронешься. И детей твоих во сне мелкие злобные собаки будут грызть. И внуков. До седьмого колена, как в Библии сказано. Потому что детей своих ты зачинал уже после убийства. Программу свою в них вложил. А они запихнут ее в своих детей, то есть в твоих внуков. Весь род твой будет порченый. Убийцы, насильники, воры – вот кто будут твои потомки. По тюрьмам гнить станут.
– Ужас какой-то! И что же мне теперь делать?
– Молиться, – сказал Пафнутьев и развел руками. – Каяться от всей своей грешной души. Но это уже не по моей части. Крест на груди носишь?
– Нет. Я некрещеный.
– Вот с этого и начинать надо.
– И родители мои некрещеные.
– Значит, они родили тебя уже порченого. Не убил бы ты Свету – кого-нибудь другого порешил бы. Как
