вот этого не могу знать, – Юфим в отчаянье махнул рукой, – потому как петух соседский, будь он проклят, не успел Николай Павлович и рта раскрыть, как заорёт. И я проснулся.
Вся офицерская братия дружно засмеялась. Пока смеялись, снова наполнили бокалы.
– Не чокаясь! – скомандовал Сания. – Светлой памяти Государя – Императора Николая Павловича, царствие небесное!
Все встали, молча выпили.
– Мы тогда на учениях были, в Фёдоровском Посаде под Павловском стояли полком, под командованием Его Высочества Великого Князя Константина Константиновича. – продолжал Юфим. – Преславное было времечко!
– Каэр, Каэр, я знаю, – вскричал юный корнет, – это псевдоним такой у него: Константин Романов – КР. Поэт, я читал его стихи.
– Ну, не знаю, какой он там был поэт, мой юный друг, – Сания вежливо, но как – то ядовито улыбнулся корнету, – но человек был души милейшей. Военной муштрой и полевыми занятиями нас не очень докучал, потому как ленив был знатно, да и в Посаде, в родовом имении своем, появлялся не часто, предпочитая нашему брату, общество милейшей своей жёнушки Елизаветы Маврикиевны. Это в православии, а в девичестве и по происхождению, Саксен – Альтенбургской принцессе, Августе Марии Агнессе. Великий князь настрогал с ней девять детишек.
Собрание вновь развеселилось, но и тут Сания живо скомандовал, поднимая свой бокал, – Жаль генерала от инфантерии, год назад почившего в бозе. Светлой памяти Великого Князя Константина Константиновича, царствие ему небесное! Не чокаемся!
И все опять молча выпили.
– В то злосчастное утро, – продолжил рассказ Юфим, – когда петух меня разбудил, Великий Князь оторвался-таки от аппетитной супруги своей и пожаловал к нам в Фёдоровское. Батюшки! Да не один, а со своим первенцем Иоанчиком, лет этак двух с половиной – трёх, ещё и разговаривать не умел. А надо сказать, господа, великий Князь очень любил проявлять себя этаким либералом, ездил всегда в открытой коляске и раскланивался со всеми, кто попадался на пути, особенно с крестьянами и солдатами и в этом общении с простолюдинами видел проявление «всенародной любви» к Его Высочеству. Кроме того, Константин Константинович любил посещать крестьянские дома, в которых квартировали его солдаты и интересоваться условиями их быта. При этом, старался обход такой совершать без офицеров, дабы солдат вызвать на большую откровенность и раскованность. Впрочем, если солдаты и жаловались на своих командиров, то последствий это не имело, Великий Князь человек был мягкий и конфликтовать с кем – либо не любил. Подойдёт сконфуженный и, пряча глаза, скажет: «Голубчик, я вас прошу, не обижайте солдат, им и так приходится, знаете ли, не сладко». Или что – нибудь в этом роде, вот и вся «выволочка».
– А стихи вам читал свои? – упомянутый корнет, видно и сам писал стихи, раз так занимал его вопрос.
– Нет, стихов не читал, – улыбнулся вновь Сания, – а вот собрать у себя в летнем дворце песенников – послушать, да чтоб с хороводами
