же году его принимают в Академию наук на должность переводчика, через год присваивают звание академического секретаря. Словом, жизнь сулит Василию Кирилловичу блистательную карьеру и достойное существование.
И все же, в чем секрет популярности Тредиаковского в то время? Ведь это не оригинальное сочинение автора, а всего лишь перевод с французского? Откроем статью Юрия Лотмана «Езда в остров Любви» Тредиаковского и функция переводной литературы в русской культуре первой половины XVIII века». Само название статьи ориентирует нас на традиции русского перевода, заложенные в то время. «По… подсчетам В.В. Сиповского, – пишет Ю. Лотман, – количество переводных романов в России XVIII в. в десятки раз превышает число оригинальных». Недостаточно объяснить этот факт лишь «незрелостью» или «несамостоятельностью» русской литературы того времени. Отвлекаясь от размышлений Ю. Лотмана, заметим, что не только в XVIII веке русский перевод был чем-то большим, чем просто перевод. Не случайно, компетентные англичане завидуют русской театральной публике, имеющей возможность воспринимать В. Шекспира, переведенного Лозинским или Пастернаком… «И здесь уместно напомнить о чрезвычайно плодотворном, введенном Д.С. Лихачевым понятия «литературная трансплантация» – пишет Ю. Лотман. И действительно. не только отдельные произведения, но и целые пласты культуры, по Лихачеву, пересаживались на русскую почву и «…здесь начинали новый цикл развития» в условиях российской действительности. Это не просто механическое перенесение «групп текстов» на русскую почву, говорит Лотман и в качестве примера приводит перевод романа Поля Тальмана Тредиаковского. Это произведение в России стал жить своей самостоятельной жизнью. Откровенно «салонный» французский роман, (об этом мы еще скажем впереди), на русской почве он стал играть совершенно иную функцию. «Литература Петровской эпохи не просто нормативна, – писал Лотман, – она в принципе ориентирована на наставление, учебник, устав». и этим, по существу, ничем не отличалась от воинских уставов или «Юности честное зерцало», «Приклады како пишутся комплименты» и т. д. «Путешествие во остров Любви» воспринималось, таким образом, как инструкция поведения влюбленного. Как остроумно заметил Лотман: «Если Сумароков написал «Наставление хотящим быть писателями», то «Езда в остров Любви» – наставление, хотящим быть влюбленными».
А теперь вернемся к упомянутой нами салонной французской литературе. И вот в каком контексте. Все исследователи, изучавшие творчество, рассматриваемого нами писателя, задавались, в конце концов, вопросом: В чем причина трагедии Тредиаковского? Почему он был не понят и не признан российским обществом? Исследователи по-разному отвечали на эти вопросы. Интересна интерпретация Лотмана: «Французская культура XVII в. выработала две формы организации культурной жизни: академию и салон. Показательно, что во Франции организованная Ришелье академия и оппозиционная «голубая гостиная» госпожи Рамбуйе
