нашей надо будет встретиться, – предложил Максим.
Они вышли на улицу и пошли сначала к вокзалу. На углу, напротив вокзала Термини, на тротуаре сидело несколько человек похожих на бездомных. Когда Максим с Аркадием поравнялись с ними, один повернулся в их сторону и спросил Максима по-русски:
– Ты, когда приехал?
– Два дня назад, – ответил обомлевший Максим.
– Ну, с приездом! А ты откуда?
– Из Питера.
– Что нибудь привезли на продажу? – спросил незнакомец.
– Да нет, ничего не привезли, – ответил Максим.
– Ни фоторужья, ни фотоаппарата не прихватили?
– Нет у нас ничего, – развел руками Аркадий.
Незнакомец разочарованно покачал головой.
– Удачи вам, ребята! – сказал он и повернулся к своим друзьям.
В киоске на вокзале они купили журнал «Огонёк» и газету «Правда» и пошли на встречу со своей будущей хозяйкой. На пьяцца Навона было многолюдно. Выбрав заметное местечко возле фонтана, они встали как два солдата на посту, прижимая к груди советскую прессу. Максим ощущал на себе взгляды недоумевающих прохожих и ему хотелось провалиться сквозь землю.
– Они ещё подумают, что мы тут какую то демонстрацию устраиваем в поддержку СССР, – шепнул он Аркадию.
– Ну и пусть подумают, мы в свободной стране! Главное нам сеньору нашу не прозевать, а то жить будет негде и будем мы тогда, как вон те возле вокзала, на панели отдыхать, – ответил Аркадий.
Максим счёл его ответ вполне резонным и немного успокоился. К счастью, ждать долго не пришлось, очень скоро к ним подошла женщина среднего роста, средних лет, с тёмными волосами и в очках.
– Senora Ripezi? – обрадовался Максим.
Она утвердительно замотала головой: – si, si…
Максим с Аркадием представились и Аркадий достал из кармана конверт с приготовленными заранее лирами.
– Molte grazie![8] – сказала она и что-то затараторила по-итальянски.
Максим силился понять, о чём она говорит, но мог только догадываться по её жестам, что она даёт им какие-то указания по уходу за квартирой. Она несколько раз взмахнула руками, держащими невидимую метлу, показывая, что надо убирать помещение. Затем, ударилась в долгие объяснения, о чём-то, что называлось STUFA и, (как Максим смог сообразить), что штуковиной этой нельзя пользоваться ночью. Максим порылся в своем словарике и выяснил – STUFA означает плита.
– Что она, нас за идиотов принимает? Чего это мы будем плитой пользоваться ночью? – сказал Максим.
– А почему бы и нет, вдруг нам приспичит ночью борщ сварить? – откликнулся Аркадий.
– Какая-то глупость! Ладно, спросим у Виталика, – сказал Максим.
В пансион вернулись в начале второго. Аркадий завалился на кровать и закурил.
– Пойду-ка я приму душ. Ну и жара сегодня опять! – сказал Максим и, захватив полотенце, вышел в коридор.
Дверь в душевую оказалась заперта,
Большое спасибо! (Итал.)
