– тем более. В свежих помидорах копились какие-то соли, а уж помидоры маринованные были и вовсе чистая отрава. В колбасе – красители и глутамат натрия. В майонезе ничего живого отродясь не было, но зато присутствовали эмульгаторы и загустители. Питалась Олечка преимущественно кашами, хлебом и фруктами.
Невестка протянула руку, взяла из вазы крупное, красное, с восковым налетом, произведенное, скорее всего, в Польше по интенсивным технологиям яблоко и с хрустом его надкусила. Яблоко было именно произведенным, а не выращенным, потому как такие нечеловеческих размеров яблоки обычным способом вырастить невозможно. Марина, окончившая биофак и всю жизнь имевшая дело с растениями, могла бы порассказать Олечке, что вырастить такое красивое яблочко без единого пятнышка и червоточинки можно, только опрыскивая деревья не менее шестнадцати раз, да еще и накачивая землю химикатами, – могла даже перечислить, какими именно. Но Марина не делала этого, потому что тогда остались бы лишь каша и хлеб. Да и сына и будущего внука было жалко.
Круги перед глазами сменились тупой болью в затылке и висках, и она поняла, что подскочило давление. Потихоньку выбравшись из-за стола, Марина добрела до ванной и, не думая о том, что от укладки ничего не останется, обильно смочила виски и лоб холодной водой.
– Мариш, ты чего?
– Ничего, Вась… Голова что-то…
– Анальгину попросить?
– Не надо. Пойдем лучше домой, а?
– Рано еще. Неудобно. Да и дома что делать? Футбол я уже пропустил…
Муж Вася был святая простота и свет в окошке и достался Марине явно случайно, потому что мужей таких не выпускали, наверное, уже лет пятьсот. Он был не какой-нибудь там ширпотреб, а явно антиквариат и штучная работа, суперприз, выигранный ею дуриком по трамвайному билету. Вася не курил, пил очень умеренно, да и то только в гостях, и Сашку растил как родного. Да он и был ему родным, родней некуда. И ни разу за двадцать с лишком лет, прожитых бок о бок с Мариной и сыном, не заикнулся, что хорошо бы и кровных детишек завести.
Основательно забытый и даже, можно сказать, похороненный очень глубоко в Марининой памяти бывший, Антон, к детям, как оказалось, был совершенно равнодушен, но процесс воспроизводства, как говорится, очень ценил. За три года обоюдных мучений Марина сделала четыре аборта; последний из них, неудачный, и лишил ее способности родить Васе наследника. Но Вася был истинным праздником души: писал какие-то мудреные программы, смотрел раз в месяц футбол, потому что такова была обязанность мужчины, безо всякой обязанности любил Сашку и, тоже раз в месяц, в одно из воскресений, прихватив сына, ездил с друзьями на рыбалку. Все остальное время он был полностью и целиком Маринин.
– Ну что ж… Домой так домой.
Он заглянул в кухню, где мать Ольги, их сваха, готовясь подавать горячее, шумно перемывала в мойке посуду, обвязав фартуком тучное тулово, а сват споро перетирал тарелки, и вежливо попрощался. В единственной комнате уже
