советником.
– Ты тоже можешь идти, – рыкнул он на Асбьерна.
Тот, мудро промолчав, бросил на Орма тоскливый взгляд и поспешил за дверь.
«Чтоб его…» – подумал Орм, не зная даже, кого проклинает. Всех, наверное.
От Магнуса не было никакого проку. Тот ничего не нашел, ничего не решил, зато подбросил новых сомнений. И ему не хватило такта самому утопиться!
Кельты представляли собой совершенно неорганизованное стадо голодранцев, и королей у них было примерно столько же, сколько овец, а потому особой тревоги они не вызывали. Однако, если они найдут способ объединиться против северян, дело примет совсем иной оборот.
Орм осушил свой кубок.
– Проклятье! – рявкнул он вслух.
Морриган, рабыня-ирландка, которую он заполучил вместе с Дуб-Линном, настороженно выглянула из смежной комнаты, и Орм швырнул в нее кубком. Мало ему было проблем с захватом и удержанием города, с тем, чтобы отстроить его и укрепить, как ни один идиот норвежец никогда не смел бы и надеяться. Теперь ему приходилось ждать ирландского удара из-за спины и норвежской мести с моря. Порой Орм задумывался, стоит ли эта овчинка выделки.
Глава четвертая
Рано встает, кто хочет отнять добро или жизнь…
Торгриму сыну Ульфа снились волки.
Ему часто снились сны о волках. В этих снах он не мог видеть себя, но видел других волков, и его глаза находились на одном уровне с их глазами; он бежал в стае, ловкий и неутомимый.
После таких снов он просыпался без сил, иногда весь в крови, не зная, откуда та могла взяться.
Сейчас он видел себя бегущим с волками, и его глаза горели таким же алым светом, как и у других зверей стаи. Они мчались по густому лесу, где гигантские деревья были едва различимы во тьме.
Торгрим чуял стаю поблизости, слышал рычание, клокочущее в звериных глотках, приглушенный топот лап по лесной подстилке.
Он нес что-то в своей пасти. Окровавленное, теплое, тяжелое. Недавно убитое. И принадлежащее только ему.
И вдруг его бег прекратился. Он остановился, и другие волки обступили его – незнакомая стая, чужаки, готовые на него наброситься. В лунном свете сверкали их клыки, слышалось их злобное рычание. Стая смыкалась вокруг него, настороженно, но целеустремленно, и Торгрим попятился. Для боя ему понадобятся зубы, но он не хотел выпускать зажатую в пасти добычу. Он попытался издать звук, но не смог.
А затем они бросились на него. Торгрим чувствовал жаркое дыхание, видел спутанную шерсть, острые клыки и то, как приближаются к нему оскаленные злобные пасти. Он встряхнулся, вскинулся, начал драться, все так же отказываясь выпускать из пасти свою проклятую ношу.
И вдруг Торгрим проснулся – рывком, словно перешагнул порог. Секунду назад он дрался с волчьей стаей – и вот уже лежит в своих мехах на корме драккара. Ночь выдалась холодной, дождь сменился легкой моросью, а
