долине. Всюду только пьянство, ненависть, злоба. Никого из родных не осталось в живых. Она даже не могла найти девушку, которая кричала.
– Моя мать мертва, братья тоже. Смерть услужила мне, теперь я буду служить смерти.
Исамар посмотрел на догорающий дом.
– Нам надо приготовить еду из пса, – сказал он.
Глава восьмая
Пробираясь с норманнами через горящую ферму, Луис коснулся камня на шее. Конь под ним вел себя беспокойно. Это был не боевой конь, как у окружавших его норманнских воинов, и крики гибнущих людей и животных вызывали у него дрожь.
Он отвернулся, чтобы не видеть того, что происходило вокруг, – убийства, разруха, насилие. И это была не война. Это было массовое истребление, какого он еще никогда не видел. Норманнские завоеватели оставляли след на этой земле, чтобы показать англичанам цену сопротивления.
Его внутренности содрогались, кости ныли – казалось, они гниют, а плоть его старится. Человек чувствовал отвращение и свою уязвимость среди этой бойни, а волк был заперт глубоко внутри него. Он пытался заставить себя перестать радоваться этому. Ему нелегко было обрести власть над собой.
В лицо ему ударил крепкий ветер, и он прикрылся шарфом. Вспомнились слова из его Библии:
Входил ли ты в хранилища снега и видел ли сокровищницы града, которые берегу Я на время смутное, на день битвы и войны?[3]
Внезапно раздался переворачивающий душу вопль: свинья заливала снег кровью. Солдаты бросили тушу в пламя горящего дома. Здесь, в этой земле, было изобилие добычи, слишком большой груз, и норманны уничтожали все подряд. Даже лучшие из них ухмылялись, радуясь своему богатству. «Мы были так богаты, что растапливали костры дорогими одеждами», – хвалились они позже. В этом расточительстве они находили какое-то наслаждение. Миропомазание. У них было две повозки, груженные тем, что они забрали на фермах. Большей частью это были мешки с зерном, несколько лопат, металлические инструменты, даже одна кровать – совсем не имущество богачей. Они не уводили с собой свиней или другой скот – слишком быстро шли, а рынков или ярмарок, чтобы продать их, поблизости не было. Уже не было.
Он снова коснулся камня и пустил коня вскачь. Здесь ли она? Или она погибла, та девушка из его видения?
Убив печенегов и найдя свой камень, он двинулся на север из днепровских лесов. Бежать нужно было быстро, быстрее любого коня, поэтому он не надевал камень. Он бежал изо всех сил, не зная, нужно ли это. Через бескрайние леса двигался он к Киеву, бежал со стаями волков вдоль ревущего Днепра, охотился с луком и стрелами, как человек, питался, как волк, сырым мясом, теплым, словно еще живым. Будучи человеком, он подвергался риску напороться на разбойников или засаду, но, освободив в себе волка, мог двигаться среди деревьев бесшумно, как тень горностая, – невидимый, но видящий все.
Когда он мчался, его разум был подобен пещере, полной лунного или солнечного света, голоса
Иов 38:22,23. Русский синодальный перевод.
