законным браком, казалось сродни чуду. Она полагала, что, коль скоро Эдмунд сделал предложение ей, старомодно одетой дочери приходского священника, он должен быть без ума влюблен в нее, но житейская логика на сей раз подвела ее.
Мередит вновь вспомнила события той первой брачной ночи и мысленно вздрогнула. Кажется, этой кровоточащей ране никогда не суждено затянуться. Впрочем, Мередит уже не была той наивной восемнадцатилетней девчонкой. Она поумнела, набралась житейской мудрости и больше не надеялась на то, что рыцарь в сверкающих доспехах примчится к ней на помощь.
Жизнь научила ее, что мир не для неженок. Лишь от мужской воли зависело, будет она жить в роскоши либо в нужде. Никогда больше Мередит не доверит свое спасение мужчине. Никогда не поверит в любовь, по крайней мере, в любовь по отношению к ней самой со стороны мужчины. Лучше уж ее сердце превратится в маленький твердый камень. Каменное сердце никто не сможет разбить.
Вот только и оно все равно способно испытывать страх, страх оказаться в зависимости от незнакомца. Теперь ее судьба находится в руках человека, который с легкостью может выгнать ее из дому без пенни за душой. Они, в конце концов, родственники не по крови. Николас Колфилд ничем не обязан ей.
Если бы от Мередит никто не зависел, она легко смогла бы найти себе место гувернантки или пойти в компаньонки к какой-нибудь леди. Но ей приходилось заботиться и о других.
Ее отец, да благослови Господь его душу, становился все большей и большей обузой. Своим несуразным поведением он пугал домашнюю прислугу. Вчера он напал на горничную, которая пришла менять постельное белье в его спальне. Отец вопил, что она испанская шпионка, посланная за тем, чтобы отравить его. Батюшка Мередит всю жизнь увлекался историей и теперь черпал в ней пищу для своего безумия. Временами он воображал себе, что за окном XVI век, а папские шпионы готовят убийство королевы Елизаветы. Новый граф, без сомнения, пожелает избавиться от такого жильца. Никто не захочет, чтобы по дому бродил полоумный старец. С тех пор как отец стал таким несносным, половина слуг, не выдержав, попросили расчета. Остались наиболее покладистые, вроде Мари и Нелса. В прошлом бродячие актеры, они не могли считаться домашней прислугой в полном понимании этого слова. Их судьба также во многом зависела от нее.
Отчаяние, резкое, словно уксус, поднималось в Мередит, грозя задушить ее. Если бы только она могла унаследовать Оук-Ран. Если бы только могла родить Эдмунду наследника… Тогда ничего плохого им не грозило бы… Если бы только…
Мередит замерла и слегка покачала головой. Она и прежде тосковала о ребенке, но никогда еще эта тоска не была столь всеобъемлющей. Подойдя к камину, молодая женщина стала подле своей тети. Опершись локтем о позолоченную поверхность, произнесла:
– Жаль, что я не смогла родить ему наследника.
Тетушка, повернув голову, пристально взглянула на племянницу своими чуть прищуренными, проницательными глазами. У Мередит закололо в области затылка.
Достав
