имеется оружие, следовательно, она защищена.
– Ладно, так и быть, – сказала она. – Можете считать это платой за адвокатские услуги.
– Тогда поехали. За мной.
– А если вдруг Роуми снова…
– Не беспокойтесь, я с ним потолковал. И его кузен тоже. Просто держитесь за моей машиной.
Они быстро проехали по Мейн-стрит, и Саманта увидела шесть кварталов, состоящих из зданий начала века, четверть из которых пустовали. В окнах таблички: «Продается». Контора Донована размещалась в двухэтажном доме с большими окнами и медной табличной на двери, где мелкими буквами было выбито его имя. Над тротуаром нависал балкон. На другой стороне улицы, в трех кварталах от него, находился бывший склад, где теперь и располагался Центр бесплатной юридической помощи. В самом конце улицы виднелось небольшое нарядное здание суда, там же, судя по всему, работали люди, управляющие округом Ноланд.
Они вошли в гриль-бар и уселись за столик в дальнем углу. Пока шли к столику, трое посетителей-мужчин глазели на Донована, но он, похоже, не обращал на это внимания. Официантка подала им кофе. Саманта откинулась на спинку сиденья и заметила:
– Вроде бы вы не очень нравитесь этим ребятам. Знаете их?
Он глянул через плечо, кивнул и сказал:
– Я знаю в Брэйди всех и каждого и догадываюсь, что ровно половина из них меня ненавидит. Я же говорил, что воюю с угольными компаниями, выдвигаю против них иски, а они здесь самые крупные работодатели. Вообще во всех Аппалачах.
– А за что вы выдвигаете иски?
Он улыбнулся, отпил глоток кофе, взглянул на часы.
– Ну, это долгий разговор.
– Ничего, я не спешу.
– Дело в том, что угольные компании создают массу проблем. Большинство из них. Есть парочка приличных, но большинство ничуть не волнует состояние окружающей среды и здоровье людей. Добыча угля – грязный бизнес во всех смыслах этого слова, всегда был таким. И с каждым годом все только хуже. Слышали когда-нибудь об открытых разработках?
– Нет.
– Их еще называют открытой добычей. Уголь в этих краях начали добывать в начале тысяча восьмисотых. Поначалу вели подземную добычу, прорывали туннели в горах и извлекали уголь. Мой дед был шахтером, и его отец тоже. С отцом вообще отдельная история. Как бы там ни было, но к тысяча девятьсот двадцатому году на территории от Пенсильвании до Теннесси насчитывалось около восьмисот тысяч шахтеров. Добыча угля – работа опасная, и истории известно немало примеров выступлений шахтеров за свои права, их борьбы с профсоюзами, насилием и коррупцией в этом бизнесе, прочих драматических событий. И все это было связано с традиционной подземной добычей. Труд там страшно напряженный. И вот где-то в начале тысяча девятьсот семидесятых угольные компании решили, что открытая добыча куда выгодней, можно сэкономить миллионы долларов на одной только оплате труда. Открытая добыча дешевле подземной, потому что требуется гораздо меньше рабочих рук. Сегодня осталось всего около восьмидесяти тысяч
