какая-то административная контора.
В то время я был полон ненависти. Я с отвращением видел, что жизнь здесь нисколько не изменилась, что остров грязи и крови, на котором я пребывал все эти годы, – для здешней жизни не более чем миф. К тому же я кожей ощущал неприязнь, которую ко мне испытывали окружающие. «Приходилось ли тебе убивать?» – спрашивали меня юнцы однокурсники и жаждали подробностей. Однажды мне пришла в голову мысль, что она, Лиза, тоже спросила бы об этом. Словом, «герой, я не люблю тебя»!..
Я отучился положенные пять лет. Не могу сказать, что не искал ее. Я искал. До тех пор пока не пришел к мысли: в конечном результате все мы ищем только одного – любви. Поиски любви могут привести куда угодно – к радикализму, фашизму, феминизму, экстремизму и прочим извращениям… Если бы у Володи Ульянова была не столь авторитарная мать, неизвестно, совершилась бы заваруха 1917 года. А если бы Гитлера признали как гениального художника? Если бы Иосифа Джугашвили не турнули из духовной семинарии? А эти жирные свиньи, пославшие воевать безобидного Кольку из Луганска! Что знали о любви они?
Недолюбовь превращает человека в прокаженного с колокольчиком на шее: он повсюду звонит, оповещая о своем приходе, и этот колокольчик – знак к бегству для остальных. Ибо любовь нужна такому прокаженному только как цель, к которой он должен идти в полном одиночестве.
Я уже не мечтал о славе. Юношеские бредни выветрились из меня. Я увлекся другим. Не будь в моей жизни истории с Лизой, я, может быть, никогда бы не задумался о том, о чем думал тогда. Я перечитал кучу книг, доставая их у спекулянтов по неимоверным ценам. Я был уверен, что она их тоже читала.
…Сейчас, собираясь покинуть городок, приютивший меня, я открыл свой дневник, который начал вести во время учебы. Прежде чем сжечь его, принялся читать…
«Нужно свыкнуться с жизнью на вершинах гор – чтобы глубоко под тобой разносилась жалкая болтовня о политике, об эгоизме народов. Необходима предопределенность к тому, чтобы существовать в лабиринте. И… семикратный опыт одиночества…», и дальше уже мое: «Ницше достоин уважения хотя бы за то, что с его антигуманистическими и антихристианскими идеями согласится лишь меньшинство. Зная об этом, он все равно остался собой!» И далее: «Даже в самой честной душе заложена определенная доля порочности… Сострадание разносит заразу страдания – при известных обстоятельствах состраданием может достигаться такая совокупная потеря жизни, жизненной энергии, что она становится абсурдно диспропорциональной кванту причины… Даже если у Бога есть ад свой: это любовь к людям!»
И снова мое: «Попробую записать то, о чем думал сегодня ночью. Ницше… Его философию должны понимать люди, умеющие жить «на вершинах», отрешенные, по его же словам, от «болтовни и эгоизма», а сам же он площадно ругает Канта, стремясь к первенству. Каждый смертный, если он по природе не философ и не способен осмыслить и обобщить реальность, ищет СВОЕГО философа.
