государство действует как субъект права, – писал С. Н. Братусь, – в тех случаях, когда стороной в гражданском правоотношении является именно государство как таковое, а не тот или иной отдельный государственный орган»[108].
СССР непосредственно выступал как субъект права при совершении внешнеторговых сделок через торгпредства. Они заключали торговые сделки от имени Союза ССР, выступали в качестве истцов и ответчиков перед судебными органами в том случае, если Правительство СССР выразило согласие на подчинение торгпредства местному суду по спорам, вытекающим из сделок, заключенных СССР через торгпредство в данной стране. Поэтому по обязательствам торгового представительства несла ответственность казна СССР. Это не означало, что СССР являлся гарантом по обязательствам торгпредства. Оно свидетельствовало лишь о том, что действия торгпредства непосредственно обязывали государство.
Советское государство не несло ответственности по внешнеторговым операциям и действующих на основе хозрасчета государственных экспортных и импортных объединений. Они отвечали по своим обязательствам самостоятельно. Государство отвечало за их долги только в том случае, если госторгпредство от имени СССР дало соответствующую гарантию платежа. Не отвечал СССР и по обязательствам других юридических лиц, допущенных к самостоятельному участию во внешнеторговых операциях[109].
Советское государство являлось непосредственным субъектом права в отношениях, вытекающих из государственного кредита. Должником по государственным займам являлся не тот или иной государственный орган, а государство в целом – общегосударственная казна.
Государство рассматривалось также как непосредственный субъект права в отношении того государственного имущества, которое еще не поступило в распоряжение государственных органов. В этом случае государственные органы действовали как представители казны.
Согласно действовавшему тогда Гражданскому кодексу РСФСР (ст. 68) в собственность государства переходило бесхозяйное имущество, а также конфискованное и выморочное имущество. Учет, оценка и реализация этого имущества производились финансовыми органами, действовавшими от имени государства. Суммы, вырученные от продажи этого имущества, зачислялись в доход одного из существовавших тогда бюджетов. В доход государства поступало и неосновательное обогащение одной или обеих сторон по некоторым недействительным сделкам.
Понятно, что переход в собственность государства упомянутого имущества определялся не какими-либо гражданско-правовыми основаниями, а положением государства как организации властвования[110].
Согласно принципу единства казны все доходы государства по налогам и другим обязательным платежам концентрировались в едином бюджетном фонде до того, как они направлялись в соответствии с расходной частью бюджета по сметным ассигнованиям. Поэтому государство являлось непосредственным
См.:
См.:
