свой мешок за спину, соскочил с платформы и стал пробираться к выходу.
Толпа, запрудившая вокзал, пронесла его, вместе с собою, до самого выхода, едва не столкнув на рельсы, потом внезапно отхлынула назад и прижала спиной к двери, на которой висела заржавленная доска с надписью «дежурный по станции». Дверь, не выдержав напора толпы, распахнулась и он стремительно влетел в помещение.
В комнате дежурного по станции было накурено до того, что у Шахова заслезились глаза. Он разглядел, однако, что комната была полна народу и все с чрезвычайным интересом слушали разговор двух людей, стоявших у письменного стола один против другого. Один из них был тучный железнодорожник с грязными седыми усами, другой светлоголовый человек в форме солдата инженерных войск.
– Я вашего комитета не признаю! – кричал железнодорожник. – У нас есть свой комитет! Я повинуюсь только Исполнительному Комитету железнодорожников…
Светлоголовый молча слушал его, оглядывая исподлобья всех собравшихся в комнате.
– Я – комиссар Военно-Революционного Комитета, – медленно и упрямо сказал он, когда железнодорожник, стукнув кулаком по столу, кончил свою речь, – Военно-Революционный Комитет ничего не требует от вас, кроме прямого исполнения ваших обязанностей.
– Я сам знаю мои обязанности! Я знать не хочу никакого Военно-Революционного Комитета! Я отказываюсь исполнять ваши приказания. Если бы даже вы притащили с собой целый полк солдат…
– А вы думаете, что я пришел сюда один? – флегматично спросил светлоголовый солдат, указывая рукой в окно.
Все обернулись. Седоусый железнодорожник ахнул и подбежал к окну: на всем протяжении платформы стояли патрули.
– Вокзал занят войсками Военно-Революционного Комитета, – спокойным голосом объяснил солдат.
– Да чорт возьми, что это за комитет такой? – пробормотал кто-то над самым ухом Шахова.
Он обернулся и увидел костлявого чиновника, ехавшего вместе с ним в соседнем купе.
– Не знаю, я только-что приехал, – сказал он, забывая о том, что это должно быть известно чиновнику – нужно полагать, что в городе…
– Что?
– Не знаю… восстание.
– Восстание! – вдруг подумал он с неожиданной силой.
Толпа снова оттеснила его; он пересек вокзал и вышел на площадь.
Резкий ветер хлестнул в лицо и откатился.
Площадь была почти пуста – кроме патрулей, стоявших на углах у Невского и Гончарной, ничто не указывало на то, что в городе начинается восстание.
Он долго смотрел вдоль пустынных улиц, ожидая движения, стрельбы, криков, всего, что неизбежно, как-будто, связывалось с восстанием, с мятежом, с революцией – и ничего не увидел. Наконец, он толкнулся в двери какой-то захудалой гостиницы на Лиговке и, добравшись до номера, не разглядев даже, куда всунул его спросонья швейцар, расстелил на кровати пальто и уснул, подбросив мешок под голову.
2
