бы тебя принесли в жертву, как долго твое сердце билось бы для меня?
Она флиртовала с ним и выглядела безумно счастливой.
– Вечно, моя желтенькая школьница. Я бы преподнес тебе свое сердце на золотом блюде и после того, как ты меня съела, навечно остался бы жить в тебе.
Удовлетворенная ответом, девушка поцеловала его в ухо и продолжила читать:
– Затем из жертвы готовили блюдо, и каждый, кто отведал плоти, считался защищенным. Голову нанизывали на жердь, чтобы остался только череп, а содранную с трупа кожу жрецы надевали во время религиозных церемоний. Ничего не пропадало зря. Постоянные убийства задабривали богов и гарантировали равновесие во вселенной. На следующее утро небо окрашивалось в розовый цвет, словно в память о крови, пролитой в его честь.
Девушка уронила сандалию на шлейках и пошевелила пальцами на ногах.
– Это как Иисус. Сын Божий умер за наши грехи. Теперь во время таинства причастия мы вкушаем его плоть и кровь.
– Как любовь. – Хьюго заглянул ей под блузку. – Я проливаю свою кровь ради тебя.
У Лолы внутри все похолодело.
– Какую кровь? – насмешливо спросила она. – Какую жертву ты бы принес во имя нашей любви? Ты приходишь сюда и проливаешь себя внутрь меня, а потом идешь домой к своей толстой жене и курам. Если бы ты любил меня, то оставил бы свою уродливую жену, женился бы на мне и наказал бы моего отца, который подглядывает за мной, когда я раздеваюсь.
Хьюго нежно взял ее за подбородок.
– Это неправда. Твой отец – юрист.
– Мой отец – юрист, который подглядывает сквозь щели в дверях.
– Я убью его и украду тебя.
– Тебе нет до меня никакого дела.
Хьюго отвесил ей пощечину. Она схватилась за щеку, но не заплакала. От холодности ее взгляда у него замерло сердце. Он приник лицом к ее груди и вдохнул запах ее тела. Она пересмотрела слишком много мыльных опер. Она играет роль.
– Твой отец и пальцем тебя не коснулся, – произнес Хьюго.
– Его желания не дают ему спать по ночам. Он крадется по коридору, как рысь.
Хьюго казалось, что он отступает, теряя преимущество. Он не хотел ни жениться на девушке, ни вредить ее отцу. Его устраивало текущее положение вещей, каждый идеальный желтый день, и так много раз подряд – ровно, как книги на полке. Он даже полюбил магазин канцтоваров: запах чернил, яркие ручки и блокноты под стеклом. В магазине он снова чувствовал себя мальчиком, только с бонусом в виде секса, того самого вечно недостающего удовольствия, которое каждый мальчик расценивает как награду, едва успев повзрослеть.
– Дай мне время, – попросил он. – Я все улажу.
Но он ничего не уладил. Каждый день на той неделе он приходил домой и отправлялся к своим цветам, а потом набрасывался на еду, словно долгое время голодал. Когда жена спросила, что с ним не так, он ответил, что все в порядке, и тогда она
