становится ясным, почему терминами классификационных систем оказались у Л.Г. Моргана и других ученых второй половины XIX в. «отцы» и «матери», «братья» и «сестры», «сыновья» и «дочери» и т. п., словом, обозначения родства из европейских языков. В результате само нецивилизованное общество предстало для исследователей как социальная система, в которой любой человек имеет десятки «отцов», примерно столько же «матерей» и т. д.
Несоответствие такой ситуации существующему положению вещей в общественных организмах эпох дикости и варварства было очевидно. Возникла нужда в объяснении. И оно пришло, в частности, в виде гипотез Л.Г. Моргана и Д.Ф. МакЛеннана, который предположил, что речь идет просто о терминологии вежливого обращения людей друг к другу, а именно о «системе взаимных приветствий»[245]. Л.Г. Моргана это не убеждало. Он был склонен рассматривать обозначения классификационных систем соответственно тому, как они для него предстали в переводе на европейские языки, т. е. в качестве терминов родства. Предпосылкой его рассуждений стало бесспорное заключение, что в родственной терминологии отражаются семейные отношения. В связи с тем, что в нецивилизованных обществах есть система наименований родства, из которой логически не вытекает существующая форма семьи, то, полагал Л.Г. Морган, по-видимому, имеющаяся совокупность родственных терминов «пережила» семейные связи, которые ее обусловили. Поэтому задача исследователя – реконструкция ушедшего в прошлое семейного строя по его оставшемуся в общественном сознании отпечатку для того, чтобы составить достоверное представление как о растворившейся во времени древней семье, так и в целом об обществе, составной частью которого она была[246].
Материалистическое понимание истории позволило Л.Г. Моргану заключить, что основополагающие параметры искомого им семейного строя не могут не быть следствием социально-экономических условий жизни людей в эпоху, когда этот строй функционировал, особенно тех, которые непосредственно определяют бытовую сторону человеческого существования. К сожалению, современной Л.Г. Моргану наукой, как он сам отметил, «домашняя жизнь дикарей и варваров», составляющая основу их быта, «не была исследована с тем вниманием, какого… заслуживает»[247]. И все же сведения о нецивилизованных социальных организмах, накопленные обществоведением к 60–70 гг. XIX в., позволили Л.Г. Моргану уяснить себе, что индейские племена Северной Америки «жили обычно в общих домах и осуществляли коммунизм в своем домашнем хозяйстве. По мере того как мы будем спускаться по лестнице развития… размер домохозяйства будет увеличиваться и будет расти число лиц, живущих вместе в одном помещении. Прибрежные племена Венесуэлы… жили, по описаниям открывших их испанцев, в колоколообразных домах, вмещавших по сто шестьдесят человек. Мужья и жены жили вместе одной группой в одном доме и по большей части в одном и том же помещении. Мы имеем основание заключить, что такой образ домашней жизни был весьма распространен
