Не знаю. Трудно разобраться.
– Только лишь то, что ты безмолвно позволила этому произойти? Или что-то еще?
– Что-то еще.
Несколько секунд они молчали, обе пытаясь докопаться до сути.
– Тебя волнует то, почему он такой? – предположила тетя.
Марина задумалась и…
– Нет! – ответила она резко, уже понимая, что врет.
– Зачем обманывать тетю? Словно я не пойму тебя, осуждать начну.
– Просто я задумалась и испугалась, что это и правда может быть так. Но пока что я сама не понимаю, что меня так тревожит. Надеюсь, не то, что ты сказала.
– В этом нет ничего постыдного. Каждый человек рано или поздно задается вопросом, в чем корень зла…
– Мне не стыдно, мне противно, – прервала Марина, – это разные вещи. Я снова и снова вспоминаю о нем, несмотря на то, что мне это омерзительно. Я хотела бы прекратить думать о нем и обо всей этой ситуации, а не могу. Словно болючая заноза засела под кожей… Меня просто стошнит от этого.
– Вот что: тебе надо отвлечься. Найди что-нибудь, что сумеет заглушить эти ощущения.
– Надеюсь, это само пройдет. Мне надо быть более терпеливой.
– Мари, ты такая впечатлительная! Как бы чего не вышло…
– Что ты имеешь в виду? – прищурилась Марина.
– Да нет, ничего, не забивай голову. Это не имеет значения, к тому же я не хочу сглазить.
– Ладно, я уже подхожу к дому.
– Хорошо, родная, позвони, когда сочтешь нужным.
– Позвоню, – пообещала Марина, замедляя шаг.
– Люблю тебя, девочка моя. Миритесь с Лёней – это самое главное.
– Знаю. И я тебя.
Марина сбросила и спрятала сотовый во внутренний карман. Она в замешательстве постояла у входа во внутренний дворик, переминаясь с ноги на ногу и периодически сжимая кулаки. Затем она шагнула внутрь и направилась к детской площадке. Там, под розовым деревцем японской вишни, стояла новенькая ярко-зеленая качелька. Марина села на нее и принялась ждать. Она подхватила ноги и стала легонько качаться, глядя перед собой и силясь очистить голову от ненужных мыслей. Ветерок приносил дурманящий запах сирени.
Через полчаса из подъезда вышел отец. Должно быть, он увидел ее в окно и спустился, как и планировалось. Он медленным шагом подошел к Марине и встал напротив. Во всей его фигуре, рослой и крепкой, сейчас ощущалась приглушенная вина и скрытая неуверенность. Он прокашлялся, намекая на свое появление. Но Марина не подняла на него глаз. Она глубоко ушла в себя, и внутри нее сейчас происходили глобальные по масштабам процессы, в ней развертывались и угасали целые морально-философские вселенные, сияющие мириадами звезд и планет. Марина не видела ничего перед собой, поглощенная созерцанием этого действа, пока отец не вытащил ее из бессознательного космоса:
– Чего ты тут сидишь, домой не заходишь? – спросил
