Клянусь! Я сирота…
От недоверия глаза Бенета стали совсем безумными.
– Кто?!
– Меня нашли у ворот монастыря Фэнера на острове Малаз… Императрица обвинила… поклонников Фэнера. Геборик…
– Твой корабль пришёл из Унты, девчонка. Ты за кого меня держишь? Ты же благородная…
– Нет! Просто обо мне заботились. Пожалуйста, Бенет. Я не вру. Не понимаю, чего хотел Саварк. Может, Бодэн наврал с три короба, чтобы спасти свою шкуру…
– Твой корабль пришёл из Унты. Ты в жизни не была на Малазе. Монастырь твой – возле какого города он находится?
– В Джакате. На острове всего два города. Второй – Малаз. Меня туда отправили на лето. Учиться. Я должна была стать жрицей. Спроси Геборика, Бенет. Пожалуйста.
– А ну назови мне самый бедный квартал Малаза?
– Самый бедный?
– Живо!
– Я не знаю! Храм Фэнера стоит в Портовом! Он самый бедный? За городом вдоль дороги в Джакату трущобы. Я там только лето провела, Бенет! И Джакаты почти не видела – нам не разрешали выходить! Пожалуйста, Бенет, я ничего не понимаю! За что ты меня бьёшь? Я же всё делала, чего ты хотел – спала с твоими друзьями, позволяла собой торговать, я себя сделала ценной…
Бенет снова ударил её, он уже не пытался добиться ответов или разобраться в отчаянном вранье – в его глазах сверкнуло новое чувство, породившее раскалённый добела гнев. Он бил её методично, в холодной, безмолвной ярости. После нескольких первых ударов Фелисин скорчилась от боли, прохладная пыль затенённого переулка казалась бальзамом там, где касалась тела. Фелисин попыталась сосредоточиться на дыхании, втягивала воздух, одолевая волны агонии, которую порождало это усилие, медленно выпускала его – ровным потоком, который уносил боль прочь.
В какой-то момент она поняла, что Бенет остановился, наверное, и ударил-то всего несколько раз, а потом ушёл. Фелисин лежала, свернувшись, в переулке, тонкая полоска неба над головой быстро темнела в сумерках. Она слышала голоса на соседней улице, но сюда никто не заглядывал.
Потом Фелисин снова пришла в себя. Видимо, потеряла сознание, пока ползла к выходу из переулка. В дюжине шагов впереди виднелась освещённая факелами Рабочая дорога. По ней пробегали тёмные фигуры. Несмотря на громкий звон в ушах, Фелисин слышала крики и вопли. В воздухе стоял запах дыма. Она хотела ползти дальше, но снова провалилась в темноту.
Лба коснулась прохладная ткань. Фелисин открыла глаза.
Геборик наклонился над ней, будто изучал зрачки – один, затем другой.
– Ты здесь, девочка?
Челюсть болела, губы сковывала засохшая корка. Фелисин кивнула и только теперь поняла, что лежит в собственной кровати.
– Я сейчас вотру немного масла тебе в губы, попробуем их открыть так, чтобы не было очень больно. Тебе нужна вода.
Она снова кивнула и приготовилась терпеть, пока историк прикладывал ко рту смоченную маслом тряпку, привязанную к левой культе. Продолжая
