сильно ударить его сзади по голове. В быстро убывающем пурпурно-золотистом свете, как маленькие бриллианты, поблескивали на его лбу и верхней губе капельки пота.
– Верить нельзя никому, почти никому. Даже друзьям. Люди, которые говорят, что любят тебя, самые худшие, самые опасные, самые ненадежные из всех. – Чем быстрее он говорил, тем тяжелее становилось его дыхание. – Люди, которые говорят, что любят тебя, воспользуются тобой, как только представится возможность. Ты должен всегда помнить, что они только ждут момента, чтобы поймать тебя. Любовь – это трюк. Маска. Способ заставить тебя ослабить контроль. Никогда не ослабляй контроль. Никогда. – Он взглянул на Колина, и в его глазах было что-то дикое.
– Ты считаешь, что я отвернусь от тебя, что я буду обманывать тебя, «капать» на тебя твоим родителям? Так?
– А ты будешь?
– Конечно, нет.
– Даже если твоя собственная шея увязнет и единственным способом выпутаться будет донести на меня?
– Даже тогда.
– А если я нарушу какой-нибудь закон, какой-нибудь важный закон и копы, преследуя меня, придут к тебе с допросом?
– Я не «капну».
– Надеюсь.
– Ты можешь доверять мне.
– Надеюсь. Правда надеюсь.
– Ты должен не надеяться – ты должен знать!
– Я должен быть осторожным.
– А я должен по отношению к тебе быть осторожным?
Рой ничего не ответил.
– Должен я быть осторожным? – повторил Колин.
– Может быть. Да, может быть, и должен. Когда я говорил, что мы все звери, просто стая диких зверей, я говорил и про себя тоже.
Во взгляде Роя была такая тревога и боль, что Колин отвел глаза.
Он уже не помнил, что вызвало этот резкий монолог Роя, но больше не хотел продолжать разговор. Он боялся, что это приведет к спору и Рой больше не захочет видеть его, а Колин отчаянно хотел остаться с Роем друзьями до конца своих дней. Если он разорвет эти отношения, у него никогда больше не будет шанса стать близким другом такого отличного парня, как Рой. В этом он был абсолютно уверен. Если он испортит все, то вновь вернется к своему одиночеству, а теперь, когда он почувствовал, что такое признание, товарищество и вовлеченность, он боялся и подумать о том, чтобы вернуться к прошлому.
Некоторое время они шли молча. Они пересекли широкую улицу, затененную кронами могучих дубов, и вошли в переулок.
Постепенно, к радости Колина, сильное напряжение, придававшее Рою вид разозленной змеи, стало спадать. Он поднял голову, расправил плечи и перестал дышать, как скаковая лошадь после долгой скачки.
Колин немного разбирался в лошадях. Когда-то отец брал его с собой на скачки, пытаясь поразить воображение сына огромными суммами ставок и сладкой мужественностью спорта. Но Колина привлекало не это – он был очарован изяществом лошадей и говорил о них не иначе как о танцорах. Отец был разочарован и перестал брать его с собой.
Они с Роем дошли до конца квартала и повернули налево, направив свои велосипеды
