выход.
– С какой стати, Сергей Геннадьевич? В чем вы меня обвиняете? У меня плохие бизнес-показатели?
– О них мы поговорим отдельно. План у тебя не вполне амбициозный, вот и показатели хорошие.
– А рост в восемь раз с начала года – не амбициозно?
– На твоем месте да с такого низкого старта я мог бы в сто раз лучше сделать. Впрочем, это к делу не относится. Либо заявление, либо уголовка.
Я уже понял, что работать в компании больше не буду, поэтому уходить надо спокойно и обстоятельно. Хотят уволить – окей, будем расставаться. Чего цирк-то устраивать?
– Так в чем дело? – спросил я.
– Ты пытался кинуть компанию на два миллиона с лишним.
– Каким образом?
Сергей Геннадьевич был «до исторического материализма» – то есть, тьфу, до капитализма – милиционером. И свои привычки сохранял.
– Ты кто такой, чтобы я с тобой разговаривал и вообще что-то объяснял?
– Я один из директоров этой компании, – ответил я, будто отстранился от места, где все еще работал, употребив «этой» вместо «нашей». – И если вы хотите что-то мне сказать, то будьте любезны соблюдать приличия.
– Сегодня ты в тюрьме будешь ночевать.
– «Будете». Кроме того, вы понимаете, что если я сегодня туда попаду, то завтра вы встретитесь со мной там же?
– Сергей Геннадьевич, что же так жестко? – сказал стоявший сбоку Стукалин. – Давайте поговорим с Сашей. Может, он по глупости так сделал, вот и вляпался?
Сейчас Стукалин примитивно разыгрывал схему плохого и доброго следователя, но подлинный характер Владимира Николаевича был известен всей компании, особенно несчастным секретаршам. На доброго следователя он никак не тянул.
– В чем дело? В чем вы меня обвиняете? – снова спросил я.
– Ты застраховал одну и ту же машину два раза. Точнее, пытался застраховать. Вот запись! – почти закричал Сергей Геннадьевич.
– Я свою машину страховал один раз. Зачем мне два? Вот машина, она стоит у нас, из окна видно. Вот оформленные.
– А это показания сотрудницы. Она говорит, что ты машину две недели назад застраховал. Ты думаешь, что спокойно можешь украсть у компании деньги, разыграв похищение? Или катастрофу, с полной утратой товарной стоимости?
С авариями, в которых машина превращалась в гору искореженного железа, действительно часто мухлевали как любители, так и профессионалы. Первым предстояло знакомство с мальчиками Стукалина, потом милиция и суд. Участи вторых никто не знал. Ходили слухи, что их покрывает кто-то из непростых людей.
– Сергей Геннадьевич, будьте любезны называть меня на «вы» и по имени-отчеству.
– Не буду, Саша. Пиши заявление об уходе по собственному желанию или садись в тюрьму.
Дело было плохо. Я понимал, что речь идет не о простом увольнении. То, что работать
