Густым, оперным мычанием наполнялся воздух, становился еще влажнее, росистее, пахучее. Дети выстраивались вдоль забора и смотрели на неторопливо бредущих животных. Маленький мальчик в красной рубашке нервничал и прятался за спины.
– Вот бык, вот бык, сейчас он тебя увидит и бросится. – Одно дитя малое пугало другое, и каждый преодолевший свой страх казался себе умнее, взрослее и мужественние. – На красное, на твою рубашку. Во! Во… сюда идет, сейчас набросится…
Тулупова стояла рядом с забором – это был общий ритуал для младших и старших отрядов: кино в клубе показывали раз в неделю, а коров гоняли каждый день. Людмиле было понятно, почему длинный ряд детских лиц с неподдельным интересом на все это смотрел: да – небо закатное, да – березы белые, редкие, уходящие в небо, да – особенное чувство времени, лениво тянущегося, в которое вписывалась неторопливая поступь коров, маятники болтающегося, тяжелого вымени – все завораживало. Но ждали на самом деле другого.
Бык выделялся. Он был крупнее, рога прямее, весь черный, без белых пятен, на лбу челка… Его замечали сразу.
– Бык! Бык! Бык! – громко кричали дети.
И следили теперь только за ним. И шептали наперебой:
– Смотри. Смотри. Сейчас, сейчас…
– Она не бежит от него…
Бычий член обнажался и увеличивался на глазах изумленных пионеров.
Огромное тело быка с красными от возбуждения глазами наваливалось на покорно остановившуюся корову, и все молча смотрели, что происходит.
– И нас будут так, Тулупова, – раздумчиво произнесла Бурмистрова, когда сцена закончилась и стадо прошло.
– Как «так», Бурмистрова? – не поняла пионерка Тулупова, в лагере все называли друг друга только по фамилиям.
– Вот «так»! Как…
– Нет, нет, не…
– Да. Да, – со знанием дела утверждала двенадцатилетняя подруга. – Мужчины для этого и существуют.
Ночью, после отбоя, из мальчишечьей в девичью палату забежал самый низкорослый бойкий паренек Антон Широков и, держа руки над головой, закричал:
– Му! Му! Му!
Бурмистрова тут же вскочила с кровати, схватила полотенце и, размахивая им, как кнутом, стала выгонять «доморощенного быка»:
– «Му»! Что «му»?! Я тебе дам «му»! Я тебе покажу «му», Широков! У тебя потом… такое «му» вырастет.
Выгнав Широкова, девичья палата пионерского лагеря «Спутник» смеялась до тех пор, пока пионервожатая не решила оторваться от своего, как она считала на тот момент, жениха и не вошла в палату на двенадцать коек. Уповая на женскую солидарность, она умоляла:
– Девчонки, ну давайте же спать… я тоже человек, у меня личная жизнь есть или нет?
8
Черная представительская «ауди» с трехцветным флажковым пропуском на лобовом стекле пыталась припарковаться возле Музыкального института имени М. М. Ипполитова-Иванова. Места не было, и, когда водитель «пошел на второй круг», пассажир, сидевший на заднем сиденье, сдался:
– Высади меня здесь где-нибудь поближе –
