вело к изменениям, которые дают возможность, а возможность дарует богатство.
– A теперь, – произнес Эадред, отпустив руку Гутреда и повернувшись ко мне, – ты поклянешься в верности нашему королю и его королевству.
Гутред подмигнул мне, и я послушно опустился на колени и протянул правую руку, но Эадред раздраженно отбросил ее в сторону.
– Ты дашь клятву святому, – прошипел он.
– Это как?
– Положи свои руки на святейшие руки святого Кутберта, – приказал аббат, – и повторяй за мной.
Я положил руки на пальцы святого Кутберта и почувствовал под своими пальцами большой рубин. Я повернул драгоценность – просто чтобы увидеть, прочно ли вставлен камень и не выскочит ли он, но кольцо оказалось сработано на совесть.
– Я клянусь быть твоим человеком, – сказал я трупу, – и служить тебе верой и правдой.
Я снова попытался повернуть кольцо, но мертвые пальцы окоченели, и рубин не сдвинулся.
– Ты клянешься в этом своей жизнью? – сурово вопросил Эадред.
Я опять дернул кольцо, но оно не поддавалось.
– Клянусь своей жизнью, – уважительно сказал я.
Никогда еще я не давал клятву так легко. Спрашивается, чем может связать тебя клятва, данная мертвецу?
– И ты клянешься верой и правдой служить королю Гутреду?
– Клянусь, – ответил я.
– И быть врагом его врагов?
– Клянусь.
– И ты будешь служить святому Кутберту до конца своих дней?
– Буду.
– Тогда можешь поцеловать блаженнейшего Кутберта, – сказал Эадред.
Я наклонился над краем гроба, чтобы поцеловать сложенные на груди руки.
– Нет! – запротестовал аббат. – В губы!
Я зашаркал на коленях, нагнулся и поцеловал труп в сухие, колючие губы.
– Да славится Господь! – заключил Эадред.
Потом он заставил Гутреда поклясться служить святому Кутберту, и вся церковь наблюдала, как король-раб облобызал труп. Монахи запели, и после этого простым людям, собравшимся в церкви, тоже разрешили лицезреть Кутберта.
Хильда содрогнулась, подойдя к гробу, и упала на колени. По ее лицу струились слезы, и мне пришлось поднять ее и увести.
Виллибальд тоже был охвачен избытком чувств, и его лицо просто сияло от счастья.
Я заметил, что Гизела не поклонилась трупу. Девушка рассматривала его с любопытством, но было ясно, что он для нее ничего не значит. Я решил, что она язычница. Гизела некоторое время смотрела на мертвеца, потом взглянула на меня и улыбнулась. И я подумал, что глаза ее ярче рубина на пальце святого Кутберта.
Вот так Гутред пришел в Кайр-Лигвалид. Тогда я, признаться, подумал, да и впоследствии не изменил своего мнения, что все это самая настоящая чушь. Но то была чудесная
