себе немножко на расходы?
Пират покачал головой:
– Этого я сделать не могу. Деньги обещанные. У меня уже почти тысяча четвертаков. Когда я наберу их тысячу, я куплю золотой подсвечник для святого Франциска Ассизского. У меня была очень хорошая собака, и она заболела; и я обещал проработать тысячу дней, чтобы купить золотой подсвечник, если собака поправится. И, – он протянул вперед свои огромные ладони, – эта собака поправилась.
– Одна из этих собак? – осведомился Пилон.
– Нет, – сказал Пират. – Ту через несколько дней задавил грузовик.
Итак, все было кончено, не осталось никакой надежды увернуться от этих денег. Дэнни и Пабло угрюмо подняли тяжелый мешок с серебряными монетами, отнесли его в соседнюю комнату и положили под подушку на кровати Дэнни. Со временем мысль о том, что эти деньги лежат у них под подушкой, стала приносить им радость, но в эту минуту горечь поражения была невыносима. И ничего нельзя было сделать. Счастье поманило их и обмануло.
Пират стоял перед ними, и в глазах его сверкали блаженные слезы, ибо он доказал свою любовь к друзьям.
– Подумать только, – сказал он, – столько лет я прожил в курятнике, не зная никаких радостей. Но зато теперь, – докончил он, – зато теперь я очень, очень счастлив.
Глава VIII
О том, как друзья Дэнни в канун Дня святого Андрея искали заколдованный клад. О том, как Пилон нашел его и как позже саржевые брюки дважды переменили владельца
Если бы Португалец был героем, он истерзался бы, служа в армии. Но он был Большой Джо Португалец, прошедший хорошую тренировку в монтерейской тюрьме, и это не только избавило его от мук неудовлетворенного патриотизма, но и укрепило в следующем убеждении: как каждый день своей жизни человек делит пополам между сном и бодрствованием, так и каждый год человеческой жизни положено делить пополам между тюрьмой и волей. Однако пока шла война, Джо Португалец проводил в тюрьме значительно больше времени, чем на воле.
В гражданской жизни человека наказывают за то, что он делает; однако военные уставы добавляют к этому совершенно новый принцип – они наказывают человека за то, чего он не делает. Джо Португалец никак не мог этого понять. Он не чистил своей винтовки, он не брился и раз или два не возвращался из отпуска. Эти прегрешения усугублялись, кроме того, склонностью Большого Джо вступать в словесные перепалки, когда начальство пыталось его образумить.
Прежде он проводил в тюрьме половину своей жизни; из двух лет службы в армии он провел в тюрьме восемнадцать месяцев. И тюремная жизнь в армии ему совсем не нравилась. Монтерейская тюрьма приучила его к покою и приятному обществу. В армии его принуждали работать. В Монтерее его всегда обвиняли только в одном: в пьянстве и нарушении общественного порядка. Обвинения, предъявлявшиеся ему в армии, настолько сбили его с толку, что это, вероятно, оставило неизгладимый след на его рассудке.
Когда война кончилась и солдаты были
