деток!.. Они сами – дети!..
И остановилась возле, прямо глядя мне в глаза:
Тут взгляд её упал на медведя, который лежал рядом со мной в ожидании Лизаньки:
– А мегвеги – нахы дети, га?
Я рассмеялся от восторга:
– Беги, расскажи маминьке про медведей!
Понимающе просияв, она крутнулась на кухню.
Мы с Лизанькой ездили к поздней обедне; маленькая девочка причастилась; вела себя в храме хорошо, даже чересчур. «А почему тётя без платочка?» – спросила у меня громким шёпотом, кивая на женщину, стоявшую рядом. И даже повернулась к ней лицом, разглядывая в упор. Та, по всему, сопровождала на службу старенькую бабушку, сидевшую тут же на раскладном стульчике. Я смущённо взял Лизаньку за плечики и развернул лицом к алтарю, но она всё оборачивалась, во все глаза рассматривая соседку. Женщина не выдержала и, слегка наклонясь, сказала Лизаньке: «И я сейчас надену». И в самом деле развязала с шеи тёмный платочек и повязала на голову. Повернувшись ко мне, Лизанька задорно улыбнулась: «Вок…»
Иванушка вырос на 7 сантиметров; уже держит головку по две-три секунды и поболее – когда кладём его животиком на диван; диатез не уменьшается; глазки стали внимательными – следит за нами; иногда улыбается, но редко; спит в последние дни с утра до вечера на лоджии.
Вот уже два месяца мы с Лизанькою почти каждую субботу ездим в библиотеку. У неё там уже есть свои уголки и места, свои привычки и приёмы. В фойе, например, она обязательно прокатится «как по льду», сама сдаёт мою сумку в гардероб, в читальном зале, через который мы проходим на кафедру выдачи книг, обязательно, не обращая внимания на публику, пробежится во весь дух по дорожке. А в помещении кафедры есть тумбочка, в которой живёт волк (я однажды обмолвился через плечо на её осторожный вопрос «шко кам?»), но этого волка Лизанька не боится, потому что он ест только Красных Шапочек… А когда мы ездим в «маленькую библиотеку», т. е. в абонемент «на Мичурина», то приезжаем в настоящую сказку – в бассейне на площади перед библиотекою живут две рыбки, золотая и простая, и первая вторую научила говорить…
Бабушка подарила ей кошелёк, а у неё уже был мой, старый:
– У бабухки куго (туго) зак’ывается. У меня пос’ябее… У бабухки куго-куго, гахэ (даже) я не могу ос’ябить.
Играем в лошадки; Лизанька кричит, размахивая пояском:
– Погоняхка!
– Почему «погоняшка»?
– Кы хэ у нас лохадка!.. Я хэ кибя погоняю!
Я пишу за столом; Лиза стоит на коленках перед диваном, на котором разложены её игрушки, завёртывает кого-то в платочек, поёт:
– Никага ни бугу я… бальхой беёзкой… я… Никага не выастет (вырастет), никага… ни я (последнее «ни я» добавлено явно из чувства метра)… И зимой, и леком… И цвекы киваюк… Никага не выастет яблонька моя! – и добавляет прозою. – Покамухко койко (только) Господь созгаёк… (создаёт)
– Погоди, – прошу я, – запишу…
– И чисво (число) запихы.
Играет в стрекозу и строит себе домик на диване. Бормочет:
– Шкобы
