мешочек, Лизанька пощупала пряники и сказала:
– Послухай, какую искорию я сочинила: «пряни-чки» – «толстя-чки»!
В комнате заплакал Иванушка.
– Послухай, я ищё искорию сочинила: маленький братик, ухастик, глазастик!..
Пару дней назад ходили с нею на молочную кухню – за питанием для Иванушки. Идём мимо гостиницы «Молодёжной».
– А эко к’умба?
– Да, Лизанька, клумба.
– А почиму «к’умба»?
– Это нерусское слово, Лизанька.
Она думает:
– Ак слова «к’уг»? (круг)
– Любопытно! – смеюсь я.
Лизанька вдохновляется:
– Эко всё хэ понякно… Понякно сочиняется… Шко не посмок’ишь, всё одно и тохэ…
– Ну, не совсем. «Клумба» – слово английское. Но в немецком языке есть похожее слово: «Klump», то есть «куча». Видишь, на площади насыпана куча земли, а на ней растут цветы. Вот тебе и клумба.
И было ещё: я стирал пелёнки в ванной, Оля в нашей комнате кормила Иванушку (он весит уже 5.600); Лизанька с бабушкой ужинали… И вдруг с изумлением слышу гневный вскрик:
– А кы хэ п’охо хывёх!.. (а ты же плохо живёшь)
– Почему же я плохо живу? – в бабушкином голосе слышалась лёгкая обида.
– Кы хэ Господа не знаех? Нек?..
– Ну, и что же. Я же Его не видела – как же я могу Его знать?
– Покамухко Его все долхны любить!.. А кибе, кага кы ум’ёшь, ст’ахно бугик… (страшно будет)
Она говорила с такой страстью, что я немного испугался за бабушку. А бабушка… Она теперь уже и не знает, что отвечать маленькой девочке.
– Пойгём, – сказала Лизанька, вся пылая, – пойгём в кваю комнаку, я кибе про Господа расскаху…
Прочитав эту запись, Олечка дописала: «Как-то Лизанька залезла под стол, села там, развернула маленькую книжечку и стала „молиться”. Бабушка сидела на диване с Иванушкою на руках.
– Молись со мною, – предложила Лизанька.
Бабушка отказалась.
– Не будех? – угрожающе спросила Лизанька. – Вот ум’ёх, кибе бугик очень п’охо».
«Усыпляю» Лизаньку – сидя за письменным столом, подтащил к себе кроватку, куда время от времени бросаю строгие взгляды. Лизанька лежит на спинке, лениво закрывает и открывает глазки, вздыхает, шевелится; прищурив глазки (чтобы я думал, что они закрыты), играет ручками перед личиком; иногда принимается что-то горячо шептать. Но всё тише шёпот, всё невольней движения, личико разглаживается, глазкам уже не под силу открыться… И я, тоже шёпотом, говорю: «Положи ручки…» Вздохнув, она роняет их себе на грудь и – спит.
Сегодня она сказала:
– Чевавек хэ нес’егобный!.. (человек же несъедобный)
На прогулке:
– Мегвег? А, мегвег? – зовёт меня Лизань ка. – Ты
