из ряда вон выходящее, и никто тебя не остановит? Тем более что капсулы с доряшатами уже приземлились, а следующий залет минут через десять. Я вскакиваю со скамейки и решительно направляюсь к Чистому, встаю прямо напротив него, заглядываю ему в глаза. Голова у меня значительно ниже, но не заметить-то меня никак нельзя!
Нельзя-то нельзя. Но он не замечает.
Кстати, «чистые» они, очевидно, только в душе. В Стеклянном доме за ними ухаживают, бреют, их одевают и обувают. Доряне очень трепетно относятся к антуражу. Но этот, видать, давно не был в Стеклянном доме. Одежда, похожая на монашеский балахон, если и была когда-то белой, то недолго. Пояс он, видимо, потерял, поэтому подпоясался тонкой гибкой веткой от желтого дерева. А в начинающей отрастать серой, как и волосы, бороде, застряли несколько крошечных лепестков – наверное, прицепились, когда он подбирал с земли эту ветвь. Допустить, чтобы кто-то сломал у дерева ветку, здесь невозможно.
Поскольку он не обращает на меня никакого внимания, я могу рассматривать его без всякого стеснения. Даром что вокруг уже собрался народ: невиданное зрелище для дорян – кто-то пристает к Чистому!
До моего поступка все взрослые посетители вежливо его обходили, делая приветственные благоговейные знаки, на которые он обращал внимания не больше, чем сейчас на меня. Его охрана теперь тоже приблизилась, на лицах у всех написано любопытство и недоумение. Но мне плевать! Я знаю, что такое страх, и уж это точно не то, что я испытываю сейчас.
Лицо у него в отличие от обычных дорян длинное и продолговатое, хотя такое же белое, как и у всех. Поэтому он еще больше, чем они, напоминает привидение. Длинные бледные кисти рук сложены на груди в замочек, но вывернуты ладонями наружу – то ли в знак отторжения, то ли, наоборот, открытости и беззащитности. Темно-бутылочного, почти черного цвета глаза посажены глубоко, они огромные для землянина, но скорее средние при его размере головы.
– Здравствуйте, – произношу я по-дориански очень громко, словно имею дело с глухим, и делаю приветственный жест.
Пока я раздумываю, не стоит ли дернуть его за рукав, Чистый переводит на меня взгляд. Тут у меня возникает первая сложность. Я и не такие взгляды могу выдерживать, благо есть опыт с Дарк-Кэпом, но тут чуть было не смущаюсь. И нет, дело не в напыщенной галиматье, что он якобы видит меня насквозь и знает все мои грехи – с чего бы это? И даже не в том благоговении, которое я всегда к ним, к Чистым, испытывала, иначе стала бы я ради них… Просто для меня становится очевидным, что я отвлекла «человека» от важного дела. Вот, как если бы кто-то нес тяжелый предмет, но пришлось положить его в паре шагов от цели, а потом-то – опять поднимать…
Голова Чистого только что была занята чем-то сложным, иным, а теперь он видит препятствие, но не знает, откуда оно возникло, и что с ним делать. Его взгляд пытается поймать меня в фокус и навести на меня резкость. Кажется, ему это, наконец, удается.
– Мы прибыли
