гуманный, выйдет из тюряги скоро мальчик холе-есенький и еще не один раз кровь пустит!
– Я те запомнил, мент! Считай себя в могиле.
– Вишь, как? – опять обратился ко мне Никитин. – Ох, как он дурно на шваль свою влияет. Ох, как дурно!.. А ну, встать! – гаркнул на лысого.
Тот не шевельнулся.
Никитин ухватил его за руку, попытался поднять. Лысый не поддался.
– Помоги-ка, оттащим его в комнату, а то он дурно на лакеев своих влияет. А ну пошли!
Мы подхватили под руки сопротивляющегося лысого и поволокли в дальнюю маленькую комнату. Там швырнули на пол, и Никитин зачем-то расстегнул наручники на его руке, достал пистолет и легонько постукал стволом по лысому затылку:
– Поднимайся, поднимайся, теленочек! – Лысый стал медленно подниматься, опираясь руками о паркетный пол. – По ком это могила плачет, а? – ласково спрашивал Никитин, отступая от лысого и поднимая пистолет. – По ком она, родная, убивается? Кто же это сейчас умрет? И никто не узнает где могилка его?
Когда лысый выпрямился, позвякивая наручниками, висевшими на одной руке, Никитин заорал:
– Смотри, он снял наручники! – И тут же дважды выстрелил в голову лысого.
В двери комнаты мгновенно появился Сучков с пистолетом в руке.
– Вот шустрый, гад! Как он их расстегнул? – говорил Никитин, наклоняясь над упавшим на бок лысым. Ну, ловок! – Он снял наручники и с другой руки лысого и пошел на кухню, подмигнув мне. Там сказал с восхищением переставшей всхлипывать девушке: – Ну, бля, у тебе, Сорока, и дружки! На ходу подметки рвут… Как он их расстегнул, не пойму! – Никитин кинул наручники на стол и глянул на нас. – Ну что, операция завершена! Пора докладывать…
6
– Славно поработали, можно отдохнуть… – сказал мне Никитин вечером. – Заглянем в кабачок?
– Рад бы, да у меня в кармане только вошь на аркане, – засмеялся я.
– Угощаю. Мне должок сегодня вернуть обещали.
Мы чувствовали себя удовлетворенными, возбужденными, и не хотелось возвращаться домой, в уют. У ребят из бирюлевской группировки мы изъяли два автомата, несколько гранат, пистолеты, наркотики. Улов хороший. Но главаря не взяли. Не было среди них. Да и кроме этих пятерых только в бирюлевской группировке было не менее ста человек, а сколько таких бандгрупп по Москве. Бирюлевская небольшая, не давно сформировавшаяся. Не успела глубоко пустить корни. Есть покрупней, покрепче, поизворотливей, на которые работают не только банки, финансовые компании, но и газеты, телевидение, даже члены правительства. Их расколоть сложнее.
Юркая наша «девятка» тормознула у Рижского рынка, и Никитин кинул мне: «Айн момент!» – и вальяжно, уверенно зашагал, скрылся за ларьками.
Вернулся скоро.
– Усе в порядке… А ты боялся! Погнали,
