style="font-size:15px;"> Варюнька ела щи, а мать сидела напротив, горестно подперев щеку кулачком, и рассказывала о проделках сына:
– А на прошлой неделе что учудил! Бригадиру нашему, Сундуку, написал, что в карты его проиграли…
Варюнька поднесла ложку ко рту и застыла, глядя удивленно на мать.
– Да, вот так! Это Кузьмич, конюх, подучил их…
В деревне не любили бригадира. Прозвище у него было Сундук. Человек он упрямый, вздумает что, прав ли, не прав, а на своем стоит, в сторону не свернет, не уступит. Покричать любит, чуть что не по нем, так и поехал – не остановишь! Но эти грешки люди прощали, дело он свое знал. Не прощали иного: путал он частенько колхозное добро со своим, а других за это судил строго. Однажды ночью встретил Кузьмича, колхозного конюха, с мешком силоса, и пришлось тому водкой откупаться. Кузьмич, пользуясь тем, что на Сундука многие обиду держали, через некоторое время вечером за игрой в домино подговорил ребят в виде шутки написать бригадиру послание. Писать взялся Ванек. Ему под общий хохот стали диктовать письмо, предлагая разные варианты. Но Егоркин избрал сухой текст, без лишних слов и эмоций. Изменяя почерк, написал бригадиру, что его проиграли в карты и спасти может только отказ от бригадирства. Сундук получил письмо и в тот же день принес председателю заявление об уходе. Председатель посмеялся над ним и порвал заявление. Сундук остался бригадиром, но, как стемнеет, торопился домой, в поле не задерживался… А через неделю все выплыло. Проболтался кто-то. Разъяренный Сундук ворвался утром в избу Егоркиных. Ванек, увидев бригадира, сразу понял, что к чему. Бригадир здоров был когда-то, но теперь силы были не те, и ловкость пропала, одна злость осталась. Первый натиск Егоркин выдержал без особого труда, а потом мать вмешалась.
Мать, рассказывая о шалостях Ванька, печально качала головой.
– Он так и в армию не попадет, нет! В тюрьме скорей окажется…
У Варюньки от возмущения пропал аппетит. Ей не терпелось увидеть брата, пока не остыла. Ишь что творит, что выделывает!
– Ничего, завтра увезу! – строго проговорила она. – Не надо было тебе летом его в деревне удерживать, когда в институт не поступил. Ведь он рвался на завод…
– Жалко вас все, – вздохнула мать. – Хочется как лучше. Ведь ему в армию скоро…
Она вдруг засомневалась, правильно ли делает, отправляя сына в город. А вдруг он там в шайку какую попадет, запьет еще? Братья-то ее по отцу там, в Москве, отчаянными выросли. Старший Степка из тюрьмы в тюрьму перепрыгивает. Эх-хе-хе! Знать бы, где лучше? Мать представила, как она будет коротать одна длинные, зимние ночи, ждать в полудреме из клуба сына, забыв, что его нет, что он далеко. Да и ему каково ль будет там, среди чужих людей! Кто поворчит на него, удержит от дурного поступка? Мать представила все это и загрустила, запечалилась.
