цветочных букетов в комнате, дверь и лицо врача. Тот улыбнулся и задал какой-то вопрос, но она не вслушивалась, все вертела зеркальце в руках, будто пытаясь найти на его поверхности безопасный уголок, и, наконец, отложила:
– Скажите, это полный ужас?
Врач кивнул и еще раз напомнил про полгода.
– Кто вас не знает, тот почти ничего не заметит.
– А тот, кто знает?
– Мы сделаем все возможное, чтобы добиться сходства, ведь уж чего-чего, а фотографий ваших хватает. Вы будете удивлены, – заверил он. – Пластическая хирургия продвинулась далеко вперед.
– Как же я чувствую запах кофе, если у меня нет носа?
– Обонятельные клетки сохранились, – пояснил врач, указав на собственную переносицу, и встал. – Оставить вам зеркало?
Сначала она отказалась, потом согласилась.
Только врач вышел, как Джиллиан быстрым движением подняла зеркало и поднесла близко к лицу, словно хотела за ним спрятаться.
Никак не могла вспомнить, когда же ей сообщили. Может, и не сообщали вовсе, может, она просто сама знала. Или только догадывалась, что Маттиас мертв. Тишина, только слышно, как ветер шумит в деревьях, да капли воды, да прерывистое похрустывание, словно понемногу распрямляется погнутый металл. Свет включался и выключался, оранжевый свет. Джиллиан не чувствовала боли, заметила только, что лицо у нее мокрое. И во рту металлический привкус крови. Голову повернуть никак не удавалось, но краем глаза она увидела Маттиаса, тот склонился на руль, будто заснул от усталости. Он не шевелился, он появлялся, исчезал, снова появлялся, снова исчезал. Лицо его казалось темным даже на свету… и багровым, как у алкоголика. Вот бы выключить ей эту мигалку, вот бы хорошо стало, а она смогла бы наконец поспать. Но пока даже пошевелиться не удавалось. А потом медленно подступила боль – грудь, ноги, лицо. Казалось, прежде она своего лица никогда не чувствовала, а теперь его свело болью, как рука сжимается в кулак. Маттиас мертв. Куда же ей девать все его вещи? Как встретиться с его семьей, с друзьями? Вспомнила продукты в холодильнике, как они там потихоньку портятся, и цветы в горшках, как они засыхают. И вдруг твердо поверила, что Маттиас не умер. Подумала, что такого быть не может, и эта мысль принесла облегчение, она едва не рассмеялась. Такого попросту не может быть.
Джиллиан проснулась, у кровати стоит отец, рядом с ним врач. Тихонько переговариваются. Джиллиан не стала вслушиваться. Закрыла глаза, снова увидела свое лицо и провал в самой его середине, и сквозь этот провал она глядит внутрь себя. Попыталась поднять руки, чтобы спрятаться, защититься. Одеяло давило на грудь, она едва могла пошевелить пальцем. Вдруг стало тяжело дышать. Открыла глаза. Двое мужчин так и стоят рядом. Теперь они молча смотрят на нее, смотрят вниз, смотрят внутрь. Джиллиан не удалось отвести этот их взгляд, остановить, предотвратить. Она закрыла глаза и помчалась прочь, скрылась от этого взгляда в укромном уголке. Пустая игра, вечная карусель, нескончаемые куплеты детской песенки. И тут она услышала свое имя – врач
