которые помогут выжить и природе и человеку. Тайна везде нужна как резерв сил для выживания в критические моменты.
12
Первая проталинка возле деревенского дома – как сигнал к возрождению жизни. До неё и живёшь, терпишь долгую зиму. Глянешь из окна, как шевелится просохшая травка на этой вытайке, и в душе оживает новая надежда на жизнь. Теперь эта надежда день ото дня будет шириться, расти вместе с проталиной и незаметно забирать тебя в круговорот жизни.
13
И в полях, с южной стороны перелеска среди снегов рыжеет луговинка. Ночь заморозит снова траву, мох, застеклит ледком первую лужицу, а с рассветом на луговинку прилетит тетерев и начнёт кружить тут среди можжевелин, на самой заре в таком месте не только тетереву, а и человеку можно всласть нагуляться, отдохнуть душой и телом.
14
Апрель. Вот-вот раздвинется ночь, и в глубине леса запоёт глухарь. Кто видел и слышал глухариный ток в юности, пусть не очень огорчается, что ещё не был в Большом театре. В Большом театре поют и танцуют разные люди, а глухарь это делает один, одновременно, и на такой «декорации», которая ни разу не повторяется. И в такой тишине, что она давит на барабанные перепонки, и мир кажется лишь вчера сотворённым. Этому «спектаклю» не одна тысяча лет – и всё премьера. Кто ещё может – посмотрите, послушайте.
15
Бывают разные люди: степные, лесные, захолустные, озёрные речные, морские… Не только по месту рождения и жизни, а и по «устройству» души. Я в разных местах живал, и во многих нравилось. Но как бы ни было хорошо, а рано или поздно меня тянуло на реку – как в свою родную душевную стихию. Даже в море я мечтал не о береге, а о реке. Леса, звери, птицы, рыба и, конечно, люди мне нравятся всякие, но речные – ближе. В них неистребим дух вольности, свободы, какой-то особой широты и раздольности. Когда я долго не вижу и не слышу всего речного, душа моя как-то съёживается, тускнеет, будто лишается вентиляции, особенно хороши на реке вёсны: ледоход, половодье, «сражение» льдин со звоном и тяжким «дыханием»… Такого праздника не знает даже море.
Перезвоны и разливы
1
Высокий солнечный полдень. Сижу на берегу мутной реки. Ледоход, плывут льдины, брёвна, коряги, пена. Ветер холодный, а солнце яркое. После ночной охоты дремлется, нет сил даже пошевелиться. Глаза медленно закрываются, и в этот момент могуче рушится, лежащая на костре брёвен льдина. Со звоном сыплются ледяные иголки, а край льдины сверкает многозубо во всю ширь излома – будто сама река улыбается весне. И уже не хочется спать, а хочется что-то делать, торопиться вслед за весной.
2
Заснеженное болото. Старая сосна. Нападала отжившая хвоя на снег. Зима ещё. Но середина болота провалилась, тяжело засинела снеговой водой. День-два и вместо болота будет озеро, на сосну прилетит ворона, по-весеннему гаркнет раскатисто, и на озеро опустится нарядный изящный щеголь-селезень. И новая весна начнёт неудержимо теснить зиму от озера вглубь леса. Сколько раз я видел подобное, переживал,
