В Академии художеств дали её телефон. Они созвонились.
– Давай встретимся у Русского музея. Я пишу «курсовую» и мне надо кое-что уточнить. Прямо перед входом памятник Пушкину. Найдёшь?
Даже если бы она сказала просто: «Встретимся на Невском», – он бы её нашёл. Стояли самые первые дни октября: ветреные, тревожные. Суетливый ритм большого города, теперь казался совсем рваным, а сам город чёрно-белым, без светотеней и компромиссов. У Казанского собора, в других местах, кучковались группы, готовые вот-вот слиться и отправиться неведомо куда и зачем. А по набережной Невы под парусами лозунгов и транспарантов уже плыла толпа, расширив пределы реки, бурля внутренним напряжением и перемещениями, выталкивая из чёрного длинного туловища, как дым из паровозной трубы, ритмичное: «Собчак! Собчак!» – но Саше слышалось: «Общак! Общак!»
Но в саду Русского музея, где он гулял, дожидаясь скорой встречи с Таис, было просторно и спокойно: стволы деревьев с изгибами освобождённых от листвы ветвей, мягкие, прозрачные тени, предвкушение встречи.
Как и тогда, в Египте, у Таис на плече висел этюдник, но теперь она была в джинсах и куртке.
– Вот и встретились! – обрадовался он.
– Привет. Ты откуда?
– Из Лондона. А ты?
– Да-а… – она махнула рукой. – Пыталась поработать на свежем воздухе, да какое там! Сам, наверное, видел, что творится. Что ни площадь, то демонстрация.
– Что тут у вас в России происходит, – высказал скорее удивление, чем вопрос Саша.
– У нас? – посмотрела она внимательно. – А у вас? – он понял, что сказал что-то не то. – Ты надолго в Питер?
– Сегодня в Москву, а через два дня в Италию.
– И я в Москву, а оттуда домой, мама приболела.
Он так обрадовался, что она рассмеялась.
– Извини, я не то имел в виду.
– Ну, пойдём, – она взяла его под руку.
– Не люблю я этих музеев, – кивнул он, глядя через ограду на изящный восьмиколонный портик фасада здания.
– Зато там тихо, – и она настойчиво повлекла его за собой.
Через несколько минут, они медленно поднимались по широкой лестнице, окаймлённой изящными чугунными перилами. Там, куда вела лестница, против каждого окна, полуовальных поверху, размером в два человеческих роста, возвышались белые колонны, поддерживающие ажурные потолочные своды. «Не хватает марша Мендельсона», – подумал Саша.
Таис повела его через залы, индивидуальность и пышность которых оказалась притягательной. Саша останавливался, крутил головой, разглядывая лепное, резное, скульптурное и прочее, названия которому он не знал.
– Ты что, здесь никогда не был?
– В Эрмитаже, лет десять назад, в детстве. Приезжали с родителями на экскурсию в Ленинград. Здесь и без картин времени не хватит рассмотреть.
– Этот музей сам по себе
