за булыжник. А Полина все шла и шла, без конца перескакивая мыслями от одного к другому. Про отца думать было неприятно. И печалиться особо не получалось, и теплые воспоминания почему-то не всплывали, хотя ведь были, были в их семье приятные моменты. По крайней мере, у нее, у Полины. До того самого дня, пока она не прочитала прощальное мамино письмо, адресованное не ей…
Зато память услужливо подсказывала другие картинки, другие ассоциации. С другим человеком связанные, не с тем, кого Полина приехала хоронить. С тем, кого давно похоронила. Но он, похороненный в душе, и по сей день нет-нет, да и оживал в ней, да так, что Полине казалось, будто чувствует его робкие руки на своей талии. Но нет, нет, это все иллюзия, его нет, он ведь мертвее, чем отец. Папа мертв меньше месяца, а Жураховского нет уже много-много лет, да и был ли он вообще? Быть может, она все себе напридумала когда-то давно, в далеком-далеком детстве?…
Полина уже вошла в просторный, ромбом, двор, окруженный четырьмя пятиэтажками и рассеченный дорогой на два почти одинаковых треугольника. В это время суток дворик оказался совершенно пустынным, словно бы осиротевшим. Ни пенсионеров, привычно забивающих козла за стареньким, латанным-перелатанным разнокалиберными картонками столом, ни пацанов, играющих в войнушку – ни единой живой души. Пусто, как-то мертво. Будто не ее отец умер, а весь мир дружными рядами, со строевыми песнями отправился на тот свет.
Оставалось пройти совсем чуть-чуть. И уже не было страшно, потому что сгустившуюся за время ее недолгого пешего путешествия тьму рассеивали фонари над входными дверями подъездов. Неожиданно Полина услышала натужный рев мощного мотора за спиной, возникший резко, казалось, ниоткуда, и не столько умом поняла, сколько ощутила опасность буквально кожей. Резко скакнула вбок, больно ударившись плечом и рукой о большущий контейнер для мусора. А вот чемодан убрать с дороги не успела, только почувствовала, как удобная ручка выскальзывает из повлажневшей вдруг ладони. И еще успела затуманенным сознанием увидеть, как серебристая машина, блеснув напоследок фарами, скрылась в проезде между двух домов.
Все случилось как-то очень быстро. Полина слышала резкий удар, но не могла понять, она ли это так сильно ударилась о мусорный бак, или же это чемодан так здорово ударился о машину. А может, и не о машину. Может, и чемодан грохнулся тоже о контейнер, а уже потом отлетел в сторону.
Черт! Полина встала, попыталась отряхнуться. Да где там – светло-кремовая блузка из настоящего китайского шелка, которую она так любила, была испорчена безнадежно. Мало того, что измазана ржавчиной и еще черт знает какой гадостью, так на рукаве шелк пополз в разные стороны, образовав безобразную рваную дыру.
– Черт! – не сдержалась она и ругнулась вслух. – Твою мать! Кто тебя учил водить, придурок?!
Оглянулась в поисках чемодана. Хоть бы вещи были целы. Да и сам чемодан жалко – хорошая вещь, больших денег стоит. А главное, такой удобный
