в руках она держала розу. Настя крепко зажмурилась, тряхнула головой, потом резко открыла глаза и поняла, что приняла за дивный образ сломанную ветку тополя за окном. Постояв в задумчивости, решила, что пора идти спать. Расплетая косу, нагнулась над умывальником, и вдруг что-то стукнуло о его чугунный край. На шее у нее висело стило – то самое, что было запрятано в корешок книги. Но ведь она его не надевала! Хотя, может, забыла. Потянула, чтобы снять, и почувствовала, что в ладони засвербело, зачесалось. Настя осмотрела ладонь и, ничего особенного не обнаружив, решила, что показалось. Сняла стило с шеи и вложила обратно в книгу.
Три недели до встречи, отмеренные Настей, стали для Михаила вечностью. Пару раз, не выдержав, он приходил к музею в надежде перехватить Настю на пути к дому, но так и не встретил: то ли она заканчивала рабочий день раньше, то ли засиживалась допоздна. Стараясь быть незамеченным, он ходил кругами возле ее дома, и тоже безрезультатно.
Он уже почти смирился и отсчитывал дни до встречи, когда однажды, проезжая с Шуриком по Тверской, заметил ее. Настя быстро шла, сосредоточенно смотря под ноги, словно силясь найти что-то случайно оброненное. Михаил выскочил из машины и бросился за ней вдогонку.
– Настя, постойте! Как же я рад вас видеть!
Она повернула голову, и у него от сердца отлегло: в ее глазах зажегся огонек радости.
– Я тоже рада! А вы за кем гнались?
– За вами. Там, за углом, мой водитель ждет. Вы спешите?
– Да нет, сегодня в музее тараканов травят. Вот, отпустили…
– Слава тараканам! Ура! – проскандировал Михаил. – Предлагаю выпить за их здоровье. Тут «Метрополь» совсем близко, умоляю, давайте посидим чуточку, а потом я вас к дому подброшу.
Настя рассмеялась:
– Ну, разве что за тараканов, но я к шести должна быть дома.
– Обещаю!
Их усадили в центре зала – других свободных столиков не оказалось. Настя разглядывала роскошный интерьер, но делала она это скорее любопытствуя, чем восхищаясь.
– Интересно, за каким конкретно столиком сидели Есенин и Айседора Дункан, когда он сделал ей предложение? – задумчиво произнесла она, разворачивая салфетку.
– Думаю, вон за тем, пустым, прикрытым портьерой. Наверное, этот столик для влюбленных. И, простите мою дерзость, я бы с удовольствием туда перебрался, – сказал Михаил, чувствуя, как заливается краской.
Настя слегка прищурилась, качнув головой:
– Я бы тоже не отказалась, но, увы, он не для нас…
– Не говорите так, Настя, я все понимаю, но позвольте мне быть честным с вами. Я мечтал об этой встрече с той минуты, как мы расстались. Извините, если ставлю вас в неловкое положение.
– Нет, отчего же, мне приятно, но и грустно одновременно. Я тоже буду честна: в браке я несчастлива, вы мне нравитесь, но это
