и сообщали наши шпионы, вокруг шатра был рассыпан мел вперемешку с золой – их звук тут же возвестил бы о пришельце.
– Но ты, надеюсь, пробрался бесшумно.
– Да, Наставник. Я сумел проникнуть в шатер султана и, как мне велели, оставить перо.
– А письмо?
– Приколол кинжалом к его койке.
– Что было потом?
– Я выбрался из его шатра…
– И?
Умар замолк. Аль-Муалим тоже молчал в ожидании ответа.
– Султан проснулся и поднял тревогу. Я едва остался в живых.
– А это откуда? – спросил Аль-Муалим, указывая на засохшее пятно крови.
– Наставник, чтобы выбраться оттуда, мне пришлось… перерезать глотку одному…
– Караульному? – с надеждой спросил Аль-Муалим.
Умар печально покачал головой:
– На нем были тюрбан и камзол знатного человека.
Услышав это, Аль-Муалим закрыл усталые глаза и тихо спросил:
– Другого выбора не было?
– Наставник, я действовал второпях.
– Во всем остальном твоя вылазка удалась?
– Да, Наставник.
– Тогда посмотрим, как дальше будут развиваться события.
А дальше последовали спешный отъезд Салаха ад-Дина и визит Шихаба. Стоя у себя в башне, Аль-Муалим все же надеялся, что его замысел удался и ассасины одержали победу. Их послание требовало от султана прекратить войну и предупреждало: в следующий раз кинжал будет воткнут не в койку, а ему между ног. Само появление этого письма показывало, насколько в действительности уязвим Салах ад-Дин. Что толку от его многочисленной армии, если один-единственный ассасин сумел миновать караульных и проникнуть в шатер, где спал великий правитель?
Возможно, свое мужское достоинство Салах ад-Дин ценил выше, чем затяжную и дорогостоящую войну против врагов, чьи интересы крайне редко входили в противоречие с его собственными. И потому султан уехал.
– Его величество Салах ад-Дин принимает ваше предложение о мире, – выкрикнул посланник.
Аль-Муалим удивленно переглянулся с Умаром, стоявшим рядом. Фахим же, стоявший чуть поодаль, лишь поджал губы.
– Можно ли считать эти слова гарантией того, что в дальнейшем со стороны султана не последует никаких враждебных выпадов в отношении нашего братства и что он не станет вмешиваться в наши дела? – спросил Аль-Муалим.
– Да… в той мере, в какой это не противоречит интересам его величества.
– Тогда и я принимаю предложение его величества, – сказал довольный Аль-Муалим. – Выводите ваших людей из Масиафа. Возможно, перед уходом вы даже соблаговолите поставить новый частокол взамен сожженного.
При этих словах Шихаб сердито посмотрел в сторону башни. Даже с высоты Аль-Муалиму был виден гнев, мелькнувший в глазах дяди султана. Нагнувшись, Шихаб стал что-то говорить посланнику.
