вспомнив эту уже немолодую певицу с действительно сильным и красивым голосом. – Тогда надо понимать, что и Леонид Светлов – это не настоящее ваше имя?
– Творческий псевдоним, – отмахнулся он.
– А как настоящее? – старательно скрывая усмешку, спросила я.
– А зачем это вам? – удивился он.
– Из простого обывательского любопытства, – объяснила я. – Впрочем, можете не отвечать. Я ведь, если захочу, его все равно узнаю – в гостинице же вы по паспорту регистрировались, а не по визитке.
– Да бога ради, Лазарь Лихт, – сказал он и внимательно посмотрел на меня большими карими глазами. – Для вас это что-то меняет?
– Извините! – смутилась я.
– Видите ли, Татьяна Александровна, я начинал свою работу тогда, когда пятую графу еще не отменили, и просто перевел свое имя на русский язык, – объяснил он.
– Извините! – еще раз сказала я и спросила, возвращаясь к теме нашей беседы: – Ну, а кто еще в жюри?
– Глаха! – поморщившись, ответил Светлов.
– Какая Глаха? – обомлела я. – Та самая?
– Та самая! – кивнул он.
– Да ее же фанаты стадионы в клочья разносят! – воскликнула я. – Молодежь же от нее с ума сходит! Какому же гению в голову пришло ее сюда пригласить?
– Да уж! Наташка, она такая! Наталья Федорова она по паспорту, – рассмеялся Светлов и объяснил: – Мне Сережка, ее продюсер, позвонил. Как узнал, что меня сюда для организации этого конкурса пригласили, тут же попросил включить ее в жюри. Она ведь только что из больницы – опять от своей наркозависимости лечилась. Вот Сережка и подумал, что ей, чтобы окончательно в себя прийти, нужно подальше от Москвы держаться. Да у нее в охране аж три человека! Проследят, чтобы она опять не сорвалась!
– А у меня от этой Глахи сплошная головная боль! – окрысился Тумасян.
– Скандалы закатывает? – сочувственно спросила я. – Она же славится тем, что, чуть чего не по ее хотению, не по ее велению, так тут же начинает ругаться, как извозчик, посуду бить, а то и в драку лезет.
– Да нет! – отмахнулся он. – Она-то тихо себя ведет, из номера даже в ресторан не выходит – там ест, на репетициях не бывает, а в театр ее машина возит.
– Так в чем же дело? – удивилась я.
– А в тех придурках, которые днем и ночью возле гостиницы толкутся и ее имя скандируют! – зло объяснил он. – А она выйдет на балкон, помашет им рукой и снова уходит. И откуда только у этих лоботрясов столько сил и времени берется? Ведь круглые сутки там торчат! Я попытался было к Глахе зайти и попросить, чтобы она к этим охламонам вышла и автографы, что ли, раздала! Может, тогда успокоятся и разойдутся! Да куда там! Мне какой-то мужик дверь открыл и дальше порога не пустил – отдыхает, говорит, Глаха!
– Ясно! – сказала я и попросила: – Ну, давайте уж ближе в делу! Что же у вас все-таки случилось?
– Понимаете, Танечка!.. – начал было Светлов и вопросительно посмотрел на меня: – Или Татьяна Александровна?
