землю буду рыть… в смысле: потроха, но, если что-нибудь там есть, я его найду обязательно! Слово даю!
– Беру, – усмехнулся я. – А тебя что там заинтересовало?
Вопрос адресовался «Важняку», который немигающим взглядом уставился на крюк с обрывком верёвки. Дополнительно «стимулированный» локтем в бок, тот встрепенулся.
– Шеф, а Вам не кажется, что преступник допустил прокол?
– То есть?
– Если он хотел создать видимость самоубийства, то мог повесить нашего подзащитного как-нибудь поближе к земле. Несоответствие-то – вопиющее.
– А ты уверен в том, что он хотел создать такую картину?
По причине «мефистофеля» в моих глазах «Важняк» задумался, и художественно округлил глаза.
– Вы хотите сказать, что…
– Да, приятель: наш неизвестный пока оппонент уже посмеивается над нами. А это говорит о том, что он – человек не с улицы.
– Наш?! – ещё больше округлил глаза «Важняк».
– Или понимающий в нашем деле: бывший
или из родственных «контор». А ещё это говорит о том…
«Важняк» затаил дыхание. Я мотнул головой так, словно отрясал наваждение, и усмехнулся.
– Дежа вю…
– Не понял… – соответствовал заявлению «Важняк».
– Я – тоже… пока…
Память моя уже листала прошлое. Листала так, как листают старую книгу: «то ли чудится мне, то ли кажется…»…
Глава вторая (год 1991)
«… – Петрович?
«Петровичем» к своим тридцати трём я стал по результатам производственной деятельности и совместного распития спиртных напитков. Но в половине седьмого утра фамильярность, приемлемая в любое другое время, как-то не радовала. Ведь спать ещё можно было целый час. А с учётом того, что я пришёл домой лишь в третьем часу ночи: очередная, хоть и заурядная «мокруха» – этот час шёл за три, как на фронте.
– Это – я, Михалыч!
Представление было излишним: разумеется, я узнал голос пожилого майора милиции, «определённого на дожитие» в дежурку областного УВД. Когда-то он был неплохим опером, и я даже успел с ним поработать на закате его профессиональной деятельности. Его голос за ещё не истекшие сутки мне довелось «узнавать» в седьмой или восьмой раз: я уже сбился со счёта. А всё потому, что областное начальство ввело идиотскую практику контроля за «товарищами на местах». По сути, дублирования. Это называлось «группа по расследованию умышленных убийств, совершённых в условиях неочевидности».
Под дежурство в областном УВД нам даже отвели «комнату отдыха», которую мы делили вместе с операми, судебно-медицинским экспертом и водителем милицейского «УАЗика», закреплённого за группой. Прямо, как в романе или в кино. И всё это затевалось под благовидными и благозвучными предлогами – даже в благих целях: «координация, рационализация, специализация». Мы должны были оказывать «товарищам на местах» руководящую – она же методическая – помощь, заодно
