не понимая что. Затем она, встав во весь рост в центре нашего «лежбища морских котиков», принялась спешно одеваться. Я считал в уме, сколько деталей своего туалета ей осталось надеть, и сетовал, почему всё происходит так долго. Наконец входная дверь за ней закрылась.
По дороге на репетицию я мучительно размышлял, но уже не о Пушкине, а о той ситуации, в которой оказался сам. Итак, меня хотели отравить. Но я – часть игры спецслужб, и при этом хорошо делаю отведенное мне дело. Почему в этом случае мою жизнь не защищает второй внедренный в театр агент? А может быть, он просто не в курсе дела, вот он и бездействует. Действительно, откуда он мог знать, что эта примадонна подсыпала мне в кофе яд? Ведь я, сделав глоток, только закашлялся, и не более. Этого недостаточно, чтобы со стороны понять: напиток таит в себе смертельную опасность. Итак, чтобы довести до конца порученное мне задание, я должен самостоятельно доложить своему начальству о попытке меня устранить. Пусть они позаботятся о моей безопасности. Но что я предъявлю в качестве доказательства того, что на мою жизнь покушались? Свои вкусовые ощущения? Ведь остатков кофе у меня нет. Отсюда вывод: надо добывать вещественные доказательства. Но как? Способ один: спровоцировать примадонну травануть меня ещё раз.
Стоп! А может, эта женщина и не собиралась меня убивать? Может, мне только почудилось, что вкус у кофе какой-то особенный? После зверской расправы с Аллой Константиновной и назначения меня на место покойной нервы стали шалить, вот мне и почудилось невесть что. Нет, если я хочу снова убедиться в том, что в поданный мне кофе что-то подмешано, надо сначала хорошенько запомнить вкус обычного кофе без яда. Я осмотрелся по сторонам и увидел перед собой небольшую забегаловку. «Там наверняка подают кофе, – подумал я, – и наверняка без яда». Я зашел внутрь, заказал чашку этого напитка и долго пил, старательно запоминая его вкус.
Придя на репетицию, я первым долгом обратил внимание на то, что примадонна уже сидела в зале, причем на том же месте, что и в прошлые разы, то есть строго за спинкой того кресла, на которое должен был сесть я. Я не стал, как на предыдущих репетициях, дистанцироваться от неё, убегать на сцену самому или отправлять туда злоумышленницу. Я вальяжно развалился за режиссерским пультом и как бы невзначай обратился к примадонне: «А нельзя ли вас попросить, Маргарита Львовна, сварить мне кофе, а то в прошлый раз мне так и не удалось попробовать. Говорят, что вы и впрямь как-то необычно его варите» – «Я сейчас вам сварю», – кинулась было помощник режиссера, но Маргарита Львовна опередила ее: «Нет, я!» Она пулей вылетела из зрительного зала и уже через несколько минут вернулась назад, держа в руках чашку с дымящимся напитком. Я поблагодарил её, мысленно перекрестился и слегка отпил кофе, вернее, только взял его в рот. И снова, как и в первый раз, у меня похолодело внутри. Вкус у этого кофе был совсем не такой, как у того, что я
