которые одевались с иголочки, с экрана маскировали всеобщую убогость.
– Любовь Орлова публичная? – поразилась Лена. – Типа прости…
– Ты не поняла. Я имела в виду женщин, главным образом артисток, законодательниц моды, которые демонстрировали себя публике как эталон, совершенно недосягаемый для подавляющего большинства. И обитали дамы высшего света исключительно в столице. А наша бабуля – всю жизнь в провинции.
– Сгущаешь, – не согласилась Лена, чихая и вытаскивая на свет очередную вещь, то ли кофту, то ли кардиган, от дыр ажурную. – Мне бабушка рассказывала, как хорошие портнихи ценились. Больше, чем теперь специалисты по финансам. И маму, теток – своих дочерей – бабуля одевала как куколок. Главным было материал достать, золотые руки имелись. У Эмилии, заметь, только послевоенное с бирками, наши из оккупированной Германии везли. А далее – все самострок.
– Что?
– Самострок – сам строчу.
– Но все исключительно технологично сделано.
– Я тебе про золотые руки толкую. Теперь таких портних – днем с огнем, их годами надо учить-выращивать. Кутюрье на них молятся. А на фабриках сидят чукчи, в смысле разные национальности, значения не имеет: китаянки, русские или башкирки на конвейере – знай себе на педаль электрической швейной машинки давят, тупо один и тот же шов изо дня в день строчат.
Лет двадцать назад, судя по более свежим нарядам, моду на которые Лена и Марина помнили по фотографиям собственных матерей, бабушка принялась молодиться, ударилась в розовые, бежевые и других светлых оттенков платья и костюмы с обилием рюшей и оборок. Донашивала эти вещи до последних дней.
– Можно было сделать вывод, – сказала Лена, – что проблемы с головой у бабушки начались давно.
– Верно, – согласилась Марина. – На смену аристократическому, строгому английскому стилю пришло увлечение нарядами в духе утренников в детском саду. Бедная бабушка!
– Цеплялась за уходящую молодость, – чихнула Лена. – Все, началось, – чих-чих. – У меня аллергия на пыль. Но, знаешь, в шестьдесят или семьдесят испугаться, что стареешь, – чих, – это не в тридцать по косметическим хирургам бегать. Так что Эмилия долго марку держала, розовые рюши у нее одновременно с маразмом приключились, – чих-чих.
– Может, тебе уйти, я сама закончу? – предложила Марина. – Или мальчиков на помощь призвать?
– Еще пять коробок осталось, – благородно отказалась Лена. – Мальчики в этом деле не помощники, сломались на шубах. Одна ты провозишься до утра. И мне самой интересно. Пойду в нос закапаю и таблетку выпью, детей проверю, а ты окно открой, пусть хоть проветрится.
– Нашли? – спросил Антон жену.
– Пока нет, – прогундосила Лена, доставая капли. – Остались коробки.
Запрокинув назад голову (что делать было необязательно – лекарство в виде спрея, но так выглядело эффектнее), Лена пшикнула в каждую ноздрю, помотала головой.
