признавать ее причастность к невидимым… Точно: у половины жертв горничных да кухарок на месте не имелось. Якобы. Неизвестно, как обстояло на самом деле. Лично Бирюлев никогда бы не стал верить этим алчным и лживым людям. Прислуга Ирины ухитрялись из-под носа уносить даже ложки.
– Смотри, Аксинья: сбежишь – значит, ты отца и убила.
– Да бог с вами, Георгий Сергеевич! Куда мне бежать? Ох, простите, простите дуру.
Репортер встал с шероховатой табуретки, зацепившись штаниной. Только чудом не порвал. Выходя, едва не ударился головой о низкую потолочную перекладину перед сенями.
– А кухарка вам не нужна? – умоляюще спросила на прощанье Аксинья.
Отказавшись, Бирюлев вернулся в накладный – особенно теперь, когда все источники дохода разом иссякли – гостиничный номер.
Еще какое-то время он сможет продолжать вести привычную жизнь, получив невеликое наследство. А что потом? Переезд в дом отца? Даже о визите туда думать неприятно – слишком свежо в памяти последнее посещение. Назад к Ирине? Вариант ненамного лучше. С каждым днем перспектива встречи с женой удручала все больше – но вечно от нее прятаться не получится.
В газете репортер тоже не показывался с того самого дня, как Титоренко ответил отказом. Бирюлев до сих пор чувствовал себя уязвленным.
В среду он вновь посетил полицию и в очередной раз рассорился с Червинским.
Гадко усмехаясь, сыщик разрешил забрать отца из мертвецкой – вот только, увы, все те гнусные опыты, что над ним проводились, ничего не показали. Тело, и впрямь, пролежало до вскрытия слишком долго.
Незнакомый городовой вытащил разгневанного репортера из кабинета, а потом неожиданно принялся утешать, как дитя:
– Да будет вам… Отыщем мы тех, кто это сделал. Малинкой, поди, потравили, раз следов других нет.
– Чем?
– Смесью водки да морфия. Часто такое у нас случается, вот только обычно господа в себя после приходят. Просыпаются в своих постелях.
Благодарный за то, что в убийстве отца хоть кто-то не сомневается, Бирюлев заметил:
– Червинский-то как раз искать виновных не хочет…
– Не гневайтесь уж так сильно, – городовой подкурил папиросу и протянул Бирюлеву. – Невидимые у них с Бочинским…
– А как же мой отец?
– Так все говорит о том, что не их вина. А у наших сейчас одна задача. Знаете, как их начальство прижало? Особенно после вашей статьи. Злые они на вас. Но ничего, переждите, и вами займутся.
– А вы отчего не злы? – с недоверием спросил репортер.
– А я им не друг, – улыбнулся полицейский.
Похороны состоялись в пятницу. Бирюлев никого не предупредил ни о дате, ни о времени, и потому на скромной церемонии присутствовал в одиночестве.
Вечером в гостинице он снова напился вусмерть. Спустился к портье и повис у него на шее:
– Я
