style="font-size:15px;"> «Минул месяц с тех пор, как жители забыли о ночном покое. Банда преступников продолжает проникать в дома под покровом темноты, грабя и убивая»…
Работа пошла.
«Напомним, что 29 мая сего года приходящая прислуга нашла тело четвертой жертвы „невидимых“ – тайного советника Л. Й. Коховского. Первый убитый, отставной чиновник канцелярии О. Ф. Грамс, был обнаружен соседями 15 апреля. Спустя две недели, 27 апреля, стало известно о гибели А. П. Павловой, владелицы текстильной мануфактуры (о том в полицию сообщил ее управляющий). 14 мая полковника В. С. Рябинина нашла задушенным пришедшая с визитом сноха. Все жертвы „невидимых убийц“ были состоятельными, но при том вдовыми, жили одиноко и затворнически. Можно утверждать, что преступления совершены с целью грабежа, так как из всех домов похищены ценности. Однако до сей поры не имеется ни одного подозреваемого. Сегодня полицейские признали, что преступники оказались слишком хитры, и, если они не оставят следов и впредь, то отыскать их не представляется возможным».
Бирюлев улыбнулся. Городовые примерно так и сказали.
«Единственное, что стало известно – „невидимые“ попадали в дома, подобрав ключи. По такой причине двери оставались запертыми – их закрывали за собой, уходя, сами преступники. Выждав время, чтобы жертва уснула, ее душили, привязывая к ближайшим предметам», – ну и что с того, что все это лишь слухи?
И подпись – «Приглядчик».
Поступая в газету, Бирюлев надеялся писать о событиях культуры. Даже псевдоним взял подходящий: «Зритель». Циничный Титоренко нашел его остроумным, так что первое время репортер подписывался именно им. Однако вскоре возмущение читателей стало довольно громким – пришлось назваться «Приглядчиком». Но Бирюлеву новое имя понравилось больше прежнего. Оно, казалось, говорило о том, что он смотрит за происходящим откуда-то со стороны, и, быть может, и сверху.
Перечитав, репортер остался доволен. Хорошо вышло.
Осталось только показать Титоренко, и можно будет, забыв о невидимых, выйти наружу, в первый летний день. И, например, снова посетить театр… хотя бы и тот новый, что неподалеку, и который упорно зовут шалманом. Опять взглянуть на прекрасную Елену, пусть актриса она и никудышная.
Прихватив портфель и исписанный лист бумаги, Бирюлев направился в кабинет редактора.
Оказалось, что смерть одного-единственного Старого Леха освободила крайне много утреннего времени. Матрена даже встала позже, но все равно успела переделать все задолго до обычного часа выхода из дома.
Впрочем, сегодня прачка в любом случае не собиралась к оставшимся хозяевам.
Спешить было некуда. Странно и непривычно.
Матрена чаевничала – точно, как барыня – глядя в тусклое окно на белье, что сушилось на улице.
Вся куча-мала разбежалась. Старшая, светлоглазая и беловолосая, гибкая, похожая на русалку, спозаранку отправилась стирать, прихватив
