и забав. Охота, например, или стрельба по мишеням; если же погода испортится, всегда можно было рассчитывать на партию в вист либо бильярд, участие в театральной постановке или импровизированном балу, во время которых появится возможность напропалую флиртовать с самыми симпатичными дамами. Именно таким образом он развлекал собственных гостей: в его кругу так было принято, и ему даже в голову не приходило, будто многие из тех, кому удавалось заполучить его к себе на вечеринку, прилагали поистине титанические усилия, чтобы он остался довольным. Но, обнаружив, что оказался в Остерби единственным гостем, коему хозяин милостиво пообещал партию в вист с двумя угрюмыми деревенскими джентльменами, а хозяйка посулила несказанное наслаждение от встречи с епископом Бата и Уэллза, герцог вдруг решил – не приняв должных мер к тому, чтобы развлечь его, лорд Марлоу повинен в нарушении правил приличия.
Хозяйка принимала его светлость с таким видом, словно оказывала ему величайшее одолжение. Он презирал лесть, терпеть не мог подхалимов, не требовал для себя никаких привилегий, но, впервые столкнувшись со снисхождением, моментально ощетинился.
Предоставленная герцогу спальня оказалась непригодной для обитания из-за дыма, клубами валившего из камина; вода в большом медном кувшине для умывания была ледяной, так что камердинеру его светлости пришлось специально обращаться на кухню за горячей. В столовой старшая дочь хозяина не обменялась с ним и полудюжиной фраз; и хотя вино у лорда Марлоу было весьма недурным, поданные к столу блюда оказались непритязательными, а сам ужин – несоразмерно затянувшимся.
К тому времени как лорд Марлоу, пообещав, что немного погодя они сразятся в пикет, повел Сильвестра в гостиную, где их уже поджидали дамы, герцог смирился с неизбежной скукой; но, когда они вошли в комнату и взгляд его остановился на мрачной даме, наряженной в черный бомбазин и сидевшей на стуле, чуточку отстоящем от очага, так, словно она аршин проглотила, герцог понял – он сильно недооценил подстерегающие его кошмары. Помимо угрюмой дамы, к обществу присоединились и две школьницы, старшая из которых оказалась крупной и неуклюжей юной девицей с ярким румянцем во всю щеку и унаследованными от отца голубыми глазами навыкате. Младшая выглядела бледной и болезненной девочкой, застенчивой настолько, что осмеливалась разговаривать лишь едва слышным шепотом, густо краснея при этом до корней волос. Леди Марлоу представила ему обеих, но проигнорировала явное желание угрюмой дамы присоединиться к обмену приветствиями. Сильвестр заключил, что она – гувернантка, и незамедлительно решил продемонстрировать хозяйке, что думает о ее недопустимых манерах. Он одарил мисс Бэттери легким поклоном и самой располагающей из своих улыбок, после чего обратил на леди Марлоу вопросительный взгляд, проигнорировать который она не смогла.
– О! Гувернантка моих дочерей, – коротко пояснила леди. – Прошу вас, проходите поближе к огню, герцог!
Однако
